Гармония миров. Диалоги о деятельном сострадании

Вопрос из аудитории: Ваше Святейшество, считаете ли вы, что страдание неизбежно, или же, что это что-то такое, что мы создаем сами своим дуалистическим видением мира? Может ли страдание приносить определенное благо?

Далай-лама: В буддизме о страдании говорится на трех различных уровнях. Первый — это очевидные физические и душевные страдания. Второй — неудовлетворенность, связанная с тем фактом, что удовольствие и счастье оборачивается чем-то другим, а третий — это всепроникающее страдание относительного бытия. Все они имеют один положительный аспект. Осознав существование страдания, мы можем захотеть освободиться от него. Но все три рода страдания сами по себе нежелательны.

Маргарет Бренман-Гибсон: Страдание всегда было частью условий существования живых существ, но теперь мы живем в такое время, когда человечество обладает возможностями полностью избавить себя от него. Решения, принимаемые в наше время людьми, в руках которых находится власть над миром — и они в большинстве своем мужчины — не исключает такого уровня страдания, который был неведом прежде. В самом деле, орудия ведения войны, которые всегда приносили страдания, в наш ядерный век имеют беспрецедентный, ужасающий потенциал, а именно: положить конец будущей деятельности человечества и, как полагают, некоторые, всей жизни на земле. При таких обстоятельствах должны ли мы считать, что страдание — это нечто, являющееся частью бытия?

Далай-лама: Мы различаем страдание, причиняемое человеком, и другое страдание. Если мы займем определенную позицию, мы, несомненно, можем уменьшить страдание, причиняемое человеком. О другом виде страдания это трудно сказать. Я думаю, оно зависит от индивидуальной веры и индивидуальной практики.

Вопрос из аудитории: Как мы можем различить реальное страдание другого человека и перенесение нашего собственного страдания на других людей?

Маргарет Бренман-Гибсон: Если я вижу, что человек страдает по какому-то поводу, обычно я говорю, что я думаю, и, как мне кажется, обычно могу по его реакции сказать, домысливаю ли я что-то относительно его эмоционального состояния или же он скажет: «Да, вы правы. Я расскажу вам о том, что меня угнетает». Как психотерапевт, я считаю этот принцип полезным.

Дэниел Браун: Мне кажется, что это зависит от нашего уровня осознавания. Если у нас обычное состояние ума, которому свойственно неведение, мы можем возражать, что воспринимаем внешнее страдание, в то время как в действительности это наша собственная фантазия.

В традиции западной психотерапии имеются методы для различения. Люди узнают, как приобретать аналитическое понимание своих собственных чувств или фантазий, их учат более четко разграничивать свои собственные фантазии и чувства и то, что относится к страданию других людей. В нашей стране такое обучение проводится в хороших клиниках, оно требует определенного уровня осознавания.

Но мне кажется, что в буддийской практике мы встречаемся с другим уровнем осознавания: прямым переживанием взаимозависимого происхождения; то есть того, что всё каким-то образом взаимосвязано. Отталкиваясь от этого непосредственного опыта, мы понимаем, как всплывают на поверхность наши мысли и действия и воздействуют на всё остальное. Затем, когда мы встречаемся со страданием отдельного человека или группы людей, мы знаем, что оно воздействует на их сознание и распространяется по всем направлениям, вызывая серьезные нарушения. Если это какого-то рода дурное обращение, мы не можем не быть затронуты этим. Когда имеешь прямое переживание взаимозависимого происхождения, вопрос о разнице между фантазией относительно страдания или его проецированием и реальностью страдания человека просто не существует. Мы должны испытывать воздействие, потому что все взаимосвязано.

Далай-лама: И всё же существует различие между сознанием одного человека и сознанием другого. Они вовсе не сливаются вместе.

Джоанна Мейси: За этим следует вопрос: «Чувствую ли я свою собственную боль или же я чувствую мировое страдание?» Я считаю, что в действительности мы не можем отделить одно от другого. Когда мы видим страдание наших братьев и сестер в других странах или страдания других биологических видов, мы понимаем, что мы взаимосвязаны, что мы являемся частью культуры, совершающей это. Когда мы шли сюда, Стивен говорил: «Теперь я устаю совсем по-другому по сравнению с тем временем, когда я работал с умирающими, потому что в течение последних нескольких лет Ондреа и я работаем еще и с женщинами, подвергшимися сексуальному насилию».