Гармония – моё второе имя

– Это только кажется. Форма подачи материала такая. На самом деле меня волнует философия позитива, и мало трогает мнение тех, кому кажется, что они способны иметь мнение. В этом смысле я не интересуюсь диалогом. А ты, я вижу, зря время не теряешь. Ты остался демократом, я правильно уловил?

– Я остался верен себе. Читал и твою спорную работу о Никите Михалкове. Зло написано, потому и талантливо. Это все привлекательность зла. От лукавого. Михалков, конечно, не демократ, его надо бы пожурить; но я не пойму, с какой стороны ты дуешь… Ты тоже не демократ. А я сейчас стихи пишу [1] …

– Почитай свои стихи, Сеня Горб.

И он сразу же без рисовки стал колдовать тихим голосом, растворяясь в вечернем сумраке, лучше сказать, вписываясь согбенным силуэтом в обретающий плоть мрак. Создавалось впечатление, что это импровизация, что стихи рождаются сию же секунду моим соседом – милым бубнящим привидением. Нас приветствовала с небес холодная пятиконечная звезда Пентагон (это было мое маленькое астрономическое открытие, которое, само собой, никто в упор не замечал). Рядом с Венерой, наискосок от Марса, крупнее Сириуса, алмазом в семьсот каратов. Не видите? Оставьте микроскоп, наденьте очки, загляните к себе в душу. Видите, мерцает в пустоте?

Но что же это делают со мной?

В какие игры пробуют вовлечь?

И марсианский опыт за спиной,

И русская взыскующая речь.

Но псевдо-людям нужен лже-язык.

У рас и наций редкостный задор.

И будущее – черный грузовик,

Гремящий, заползающий во двор.

Ползет продолговатый небоскреб,

Скрежещет, как Вселенная в тоске,

Похож на непонятной формы гроб

С табличкой на ничейном языке.

Шизоид возомнил, что он – пророк,

Пророк уверен: он с ума сошед.

Из чьих расщелин, из каких берлог

Трепещущая явь вползает в свет?

Мир долго собирался стать иным,

Но стал таким же – все наоборот.

Я притворялся тяжелобольным

За гаснущий в агонии народ,

За гибель рода в море выпивох,

За полное лишение примет.

Но в свете параллельности эпох

Моей болезни оказалось – нет.

И, пустомеля из числа притвор,

Я буду в неизбежности изъят

Из нынешних, учетных, этих пор

Перемещен в «ничто» – и буду рад.

– Еще?

– Еще.

Будет время – себе не простишь

Ни минуты, что прожита зря.

Заалела заря из-за крыш,

Из-за крыш заалела заря.

Изнурительный запах жилья:

Провоняли людские дома.

В закромах суматошного «Я»

Замирают остатки ума.

Бу-бу-бу, бу-бу-бу: я здесь отвлекся на свои мысли, которым было задано поэтическое направление. И вдруг Сеня заставил меня вслушаться:

Не имею ни смысла, ни сил:

Тает сердце, легчайший кристалл,

Словно дождь моросил, моросил

День и ночь – а к утру перестал.

– Еще.

Бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу…

В артели – районной, не минской,

Бродячей, без точного места,

Пошью себе хвост сатанинский,

Зеленое чувство протеста.