Гармония по Дерибасову

Скакал по Назарьину Троцкий Лев,
Сваливший сиамских орлов.
За ним, от вольности охмелев,
Сотня лихих казаков.

Копыта бьют, и трубы поют,

И пукает броневик.
Яркий наличник сулит уют,
Но шашка славу сулит.

Назаров луг. Там водит круг

Сотня назарьинских дев. —
Конь под наркомом споткнулся вдруг
Спешился грозный Лев.

Въехал в Назарьино Троцкий Лев,

Сваливший сиамских орлов.
Его людей к себе на согрев
Пустили сто лучших дворов.

Три дня потом собирал нарком

Сотню по всем дворам.
Стога безжалостным броневиком
Заваливал по утрам.

В стогах нашел девяносто семь

И застыдил вконец.
Но трое остались в селе насовсем,
Чтобы пойти под венец.

Ушел из Назарьина Троцкий Лев,

Сваливший сиамских орлов.
А позади плелась, поскучнев,
Сотня без трех казаков…

— Троцкий что, правда приезжал? — поинтересовался Гиви.

— Говорят, — развел руками отец Василий и невольно соврал, потому что об этом не говорили с тех самых пор, как были выкорчеваны из села три так недолго просуществовавших рода — все три бывших казака с чадами и домочадцами. За левый уклон и за связь с Мексикой. — Тут вообще, по слухам, много кто проезжал, — вздохнув, продолжил отец Василий. — Кто ехал на Кавказ, тот обязательно об Назарьино спотыкался. Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Толстой, Маяковский, когда от поезда отстал, этот, как его, с наволочкой… Хлебников. Есенин был, но, правда, немножко не в себе — утром вышел из избы, ведро воды на голову опрокинул, долго на Лушку Назарову щурился, говорят, красавица была, потом головой помотал: «Во, — говорит, — дела… В Азербайджане — и такие бабы».

— А Ленин был? — недоверчиво спросил Гиви.

— Нет, — сокрушенно признался отец Василий. — Потому что на Кавказ не ездил. Зато Киров три раза был и…

— А Сталин был? — посуровел Гиви.

— Был. Но я тебе об этом рассказывать не буду.

Гиви обиделся:

— Почему?!

— Обидишься.

— А-а, — махнул рукой Гиви. — Теперь все можно говорить. Мужчины перестали отвечать за свои слова… Ты просто Иосифу Виссарионовичу Нюрку простить не можешь. Что она, к сожалению, не тебя выбрала:

— Какую Нюрку?! — опешил отец Василий.

Курашвили внимательно посмотрел на него и вздохнул:

— Забыл. А мне уже не забыть! Я ведь в сорок пятом на ней женился.

— Стой! — встрепенулся отец Василий. — На нашей Нюрочке?! Ну, молодцы! Давай за нее выпьем! А Сталин тут при чем?

— Сам за нее пей! — Гиви отодвинул стакан, расплескав коньяк. — Забыл, как ей говорил: «Почему любишь Гиви? Я офицер, должна меня любить!» Правильно говорил! Не помнишь, что она ответила? Она сказала: «Командир, люблю Гиви, потому что он грузин, как товарищ Сталин!»

— Не помню, — развел руками отец Василий.

Гиви заметался по баньке:

— Я на ней больше не женат! Четыре дня не женат! Я долго ждал! Я еще при Хрущеве развестись хотел! Слушай, а Хрущев у вас в Назарьино был?

— Был, Гиви, был…

— Но тут сокращения в армии начались… А мне в запас еще совсем рано было… а им только предлог дай. А она тогда все поняла… Значит, когда в следующий раз развестись захотел, Нюрка мне говорит: «Рапорт на тебя напишу, что ты морально-политически грязный. Дома поносишь своих командиров и партийных лидеров. И восхищаешься американской армией. Останешься без погон и партбилета!» А как без них жить? Слушай, никому не говорил, тебе, как священнику, скажу, убить ее хотел! Эта женщина не только меня опозорила! Весь наш род опозорила! Всю фамилию… Знаешь, ее как зовут? Я случайно услышал… Генеральша Курва Швили! — генерал Курашвили замычал от унижения. — Теперь понял, как я сюда попал? Еще нет? Правда думаешь, в этой избе дел для генерала? Просто пока ее доносы разбирать будут, я написал рапорт об отставке. А сам в первую дурацкую командировку убежал… А тут ты, командир… Давай выпьем!

Выпили за судьбу, которая хоть и делала все, чтобы их разлучить, но притяжение, их душ было так сильно, что преодолело пространство, время и командно-административный аппарат.

Глава 20 Частица «Ом» приходит в полночь