Гарнитур из электрических стульев

— Здрасте! — вымолвил он, настороженно оглядывая прихожую, и в голове Даши тотчас зазвонил пожарный колокол — караул! Шуба!

Проклятая шуба так и висела на вешалке в прихожей, Даша не удосужилась ее убрать.

— Вот, зашел, — объявил участковый и внимательно поглядел на нее.

— Да? — Даша постаралась, чтобы взгляд ее не замутился. — Слушаю вас…

— Но вы же собирались ко мне, — напомнил участковый, — так я решил сам зайти…

«Ну и оперативность! — мелькнуло у нее в голове. — Интересно, кто ему сообщил, что я приходила, — тетка-уборщица или соседка? Белла Леонидовна вечно во дворе торчит со своим кокером, могла его вчера встретить и рассказать о наших с ней изысканиях…»

Тут ее отвлек запах горелого масла, доносящийся из кухни.

— Ой, сковородка! — вскрикнула она. — Иван Васильевич, пройдите на кухню, я сейчас.

Участковый прошел в кухню, Даша от души надеялась, что шубу он не заметил.

— Будете со мной завтракать? — Она улыбнулась как можно приветливее. — Тут и поговорим…

Участковый поднял на нее глаза, потом вздохнул и сказал, глядя, как ловко она плюхает на сковородку порции теста:

— Можно.

Даша заварила душистый чай, поставила перед инспектором тарелку с горкой оладий, подвинула вазочку с вареньем.

— Это абрикосовое, вчера только сварила, кушайте!

Но он мужественно отодвинул от себя тарелку и произнес:

— Нет уж, давайте сначала поговорим!

— Сейчас, я, кажется, дверь не закрыла! — Даша сорвалась с места и бросилась в прихожую.

Там она схватила шубу, втащила ее в спальню и запихнула под кровать, чтобы не скрипеть дверцей шкафа.

— Ну, так что случилось?

— Это я вас хочу спросить — что случилось? Малец с четвертого этажа вчера домой весь избитый еле приполз…

— Ну, не насмерть же, — усмехнулась Даша.

— Мамаша его с утра пораньше заявление мне принесла: дескать, вы во всем виноваты…

— Так-так, — заинтересовалась Даша. — Да вы кушайте оладьи-то, не стесняйтесь, а то остынут!

Участковый нахмурил брови, но запах от оладий шел очень аппетитный, так что он щедро наложил в тарелку варенья и отправил в рот сразу две штуки.

— Вам сахару в чай сколько ложек положить? — поинтересовалась Даша.

— Три, — без колебаний ответил Иван Васильевич.

Помолчали, пережевывая пищу, потом Даша миролюбиво спросила:

— Так вы, Иван Васильевич, стало быть, ко мне по сигналу?

— Да нет, — досадливо поморщился тот, — только я было к вам собрался, приходит жена Николая Иваныча, инвалида, что у вас на третьем живет. Ну, когда их ограбили-то, денег там взяли тысячи три, не больше. Так она говорит: пошла утром за газетой, а в ящике те три тысячи лежат, в конверте.

— Ну и что?

— Да ничего. Испугалась и принесла деньги мне.

— А вы что? — наступала Даша.

— А я отдал ей деньги и протокол оформлять не стал! — рассердился участковый. — А потом приходит отец того самого избитого Лешки. Он как раз утром из рейса вернулся, его и обрадовали новостью. Ну, жена-то как заявление ко мне понесла, его в известность не поставила. А он расспросил Лешку, подразобрался немножко с этим делом и пришел ее заявление забирать. Очень извинялся, что побеспокоили.

— А вы что?

— Ну, что я. Отдал ему заявление и сказал, чтобы он побольше дома бывал, в воспитании сына принимал участие, а то как бы чего похуже не вышло… А к вам он лично придет извиняться.

— Да мне-то его извинения без надобности, он мне ничего плохого не сделал, — вздохнула Даша, — мне, если хотите знать, его вообще жалко. С такой мегерой жить!

— Это точно, — вздохнул, в свою очередь, участковый, — уж лучше одному. Хотя одному тоже…

Даша посмотрела на него, заметила зорким женским глазом несвежую рубашку, наполовину оторванную пуговицу и прониклась к одинокому мужику сочувствием:

— Кушайте еще оладьи, я вам горяченьких положу!

— Так вот, Дарья Дмитриевна, — начал участковый, — вы, конечно, ко мне доверия не испытываете. Кражи эти… действительно мало где раскрываются. Но, однако, я хоть и недавно здесь работаю, но кое-какие сведения неофициальные имею. И вот дошло до меня, куда вы вчера ездили… с этим, у которого бультерьер.

— А что же вы раньше-то никаких шагов не предпринимали? — рассердилась Даша.

— Дак ведь как… — насупился Иван Васильевич, — доказательств-то никаких против них… то есть вот вы выследили мальчишку этого, Лешку…

— Да я случайно свои кроссовки на другом мальчишке увидала! — перебила его Даша. — Это уж Лешка совсем от жадности одурел, кроссовки за сто рублей во дворе продал! А если бы не они, то грош цена всей нашей с соседкой розыскной деятельности!

— Вот и я о том же, — поддакнул участковый. — И скажу так… — Он пристально уставился на оставшиеся три оладьи, потом нерешительно придвинул к себе тарелку, оглянувшись на Дашу.

Та ободряюще кивнула, Иван Васильевич щедро полил оладьи вареньем и стал жевать.

— Скажу вам так, — продолжил он через некоторое время. — Потому не стал я мелких тех воришек прижимать, что не думал на них. У вас, Дарья Дмитриевна…

— Да что вы все по отчеству меня величаете, — возмутилась Даша, — в жизни никто меня так не называл!