Гарнизон

— Да... и технику... то Волт мы не удержим. И тот же Готал первым придет нас ограбить.

— И мы останемся ждать? — сумрачно спросил комендант.

— Да, так лучше всего. Ждать и молиться Богу—Императору, чтобы он удержал подальше мертвых и орков от конвоя. А мы с готовностью примем тех, кто все—таки дойдет.

Холанн посмотрел на Иркумова, который вновь отвел взгляд. Посмотрел на комиссара, сверкнувшего темными бездонными льдинками зрачков.

— И все—таки, так нельзя, — выговорил комендант, медленно, с крепнущей уверенностью. — Философия спасения большого ценой потери малого... она очень разумна.

Уве говорил в пустоту над столом, но все прекрасно понимали, кому на самом деле адресованы его слова. Понимал и комиссар, его верхняя губа чуть вздернулась, открывая край острых белых зубов. Но Тамас молчал.

— Я вижу в ней только один минус, — рассуждал Холанн так. — Это вопрос грани. Когда следует остановиться? Если жертвовать раз за разом чем—то ради большего, то что в конце концов останется от этого самого "большего"? Мы откажем в помощи беженцам ради своего выживания... А что потом? Кого бросим следующим? От кого и от чего откажемся? И снова, и снова... Должна быть граница, на которой надо остановиться. Иначе ... это будет уже не прагматизм, а ...

Холанн умолк, так и не найдя подходящее слово. Ему казалось, что синий фильтр из незримого стекла потихоньку рушится, осыпаясь мельчайшими осколками. Но ясность мысли, дарованная им, осталась, просто она ... изменилась. Уве знал и понимал, что следует сделать и почему. Теперь оставалось лишь донести свою уверенность до остальных.

— Уйти в изоляцию и карантин — это было разумно. Очистить технику, обрекая Фация на смерть — это было жестоко, но понятно... может быть понятно... Но сейчас мы решаем неправильно. Те, кто пойдет из Танбранда — люди, как и мы. И бросить их — значит ... значит признать, что нет у нас никаких других целей, чем прожить как можно дольше. Любой ценой. А от этого будет один шаг до ... чего—нибудь куда более страшного. Что потом? Помолиться Враждебным Силам? Ограбить и выгнать обратно тех, кто все—таки дойдет до Волта? Пустить на мясо самых слабых и бесполезных? Одно решение за другим, расчетливые и правильные... куда они нас приведут.

— Уве, я никогда не делал секрета из того, что превыше всего ставлю выживание гарнизона, — пожал плечами комиссар. — Выжить и покинуть планету, пока орки не превратили ее в свой форпост. Или пока не пришел тот, кто вызвал весь этот ... катаклизм. Надеюсь, вы не думаете, что тот психический удар общего безумия вызвали зеленые? Вы можете произнести еще какую—нибудь красивую и пламенную речь, но это не изменит сути вопроса. Конвой обречен. Идти помогать ему — самоубийство. Волт не может позволить себе терять технику и людей. Вот три посылки, из которых следует математически точный вывод — мы не пойдем на верную смерть. Тот, кто прорвется — что ж, мы с готовностью примем их.

— Не примешь, — тихо сказал Холанн. — Ты прекрасно понимаешь, что они не забудут, как мы бросили их. Это мина с длинным фитилем, которая рано или поздно взорвется. Ты избавишься от них, так или иначе... конечно же, во имя общего блага.

— Этого не понадобится, — усмехнулся комиссар тонкими губами. — Именно потому, что я приказал не отвечать на их вызов. О передаче из города знаем мы четверо, и госпожа Льявэ. Полагаю, никто не станет делиться этим знанием с ... посторонними. Мы примем возможных ... гостей ... как спасители и благодетели. И это избавит всех от возможных осложнений.

Холанн хотел было что—то сказать, но комиссар поднял руки, размыкая кулаки. Словно останавливая произнесенные слова выставленными ладонями.

— Господин комендант, я не намерен вступать в этико—философский диспут. Солдаты гарнизона не пойдут на верную смерть. Это мое последнее слово, и я надеюсь, вы не считаете, что сможете перебить мой приказ своим?

— Нет, не смогу... — Уве наморщил лоб, что—то обдумывая.

— Это хорошо. Я оценил ваш душевный порыв, но ради общего блага пусть он останется именно порывом, не более.

— Я не смогу приказать бойцам, — задумчиво вымолвил Холанн.

— Именно так. Поэтому...

— Но я могу призвать добровольцев, — так же задумчиво, словно сам себе, проговорил комендант.

Тамас фыркнул и с иронией вопросил:

— Кто же поведет этих "добровольцев"?

— Я.

Медик шумно выдохнул, совсем как мехбосс в процессе торговли с комиссаром. Иркумов крякнул и подпер голову руками, словно мысль Уве оказалась слишком тяжела.

— Как ... интересно... — с расстановкой сказал Хаукон Тамас. — Возможно я что—то упустил, и у вас есть опыт командования? Хотя бы приличные результаты в настольных играх для подростков?

— Нет.

— Вы вообще умеете стрелять? Из чего—нибудь, хоть из рогатки?

— Нет.

— И вы намерены кинуть клич, собирая добровольцев в помощь конвою?

— Да.

Тамас покачал головой с видом скорее укоризненным, нежели сердитым.