Гарнизон

Только теперь Уве понял, что его мучает безумная жажда. Комендант украдкой набрал немного свежевыпавшего снега и отправил в рот рыхлый ледяной комок. Зубы заломило, язык сразу онемел. Наверное, подумал Уве, от этого можно простудиться… И мысль показалась ему настолько смешной, что Холанн тихонько засмеялся.

— Комендант с нами, — громко провозгласил за спиной комиссар. Судя по направлению звука, он залез на машину и вещал сверху.

— Комендант впереди всех, он не боится схватки и смерти, он не прячется за броней. И коли так, разве мы можем теперь дрогнуть духом и отступить?

Холанн с трудом подавил приступ истерического смеха. Тихо всхлипнул, протирая лицо холодным снегом, а затем нервический припадок веселья разом прошел, замерзнув, как и кровь в жилах Уве.

Он услышал…

Они действительно пришли.

Глава 32

Тишина… Она обволакивала мягкой невидимой пеленой. Большие лохматые снежинки падали очень медленно, будто нехотя. Они кружились, танцевали в лучах прожекторов, словно стремились продлить каждое мгновение полета. Сильно потеплело, скорее всего температура приближалась к нулю градусов. Во всяком случае Холанн почти согрелся, хотя лежал навзничь, с откинутым капюшоном.

Невесомый шорох просочился между снежинками. Он вился над сугробами тонкими щупальцами, мягко касался ушей, вызывая странную, нервическую дрожь в руках. Из — за снегопада звуки сильно искажались, поэтому казалось, что шелестит со всех сторон. Это было страшно само по себе. Но хуже всего оказалось понимание — то, что производит этот шорох, совершенно точно не принадлежит к миру людей. И вообще к миру живых. Ни одно живое существо, ни один механизм не могли производить этот звук — накатывающийся, словно неостановимый прибой. Сотни, тысячи ног неустанно, в едином ритме топтали снег, перемешивая многолетний наст со свежевыпавшим слоем.

Холанн почувствовал странное — воздух был непривычно теплым, но каждый вздох будто превращал кровь в жидкий лед. Тело колотила крупная дрожь, пальцы едва двигались. Уве даже снял правую руку с рукояти лазгана, чтобы не нажать ненароком спуск. А вот кто — то позади — нажал, и яркий красный луч ударил справа и вверх, в небо. Рык Тамаса, выговаривающего нервному стрелку, глухо разнесся над пустошью, увяз в снегу. А затем оказался окончательно заглушен шорохом.

«Сколько же там их…» — подумал Холанн. И впервые попробовал по — настоящему представить «их» воочию. Не получилось, только стало еще страшнее.

— Надеть маски, — скомандовал арбитр через мегафон. — Надеть очки!

Только теперь Уве сообразил, что у него не ни того, ни другого. Защитными очками он не пользовался, маску потерял еще ночью. И отползать обратно — нельзя. Поздно. Комендант потер лицо свободной — правой — рукой, стараясь разогнать стывшую в жилах кровь.

Шуршало все громче. Вернее — мощнее. Затем в белой мгле проступили первые тени — авангард наступающих. Это были именно тени, темно — серые силуэты на бледно — сером фоне. Размытые, не имеющих четких очертаний, они словно застряли на гране двух миров — реального и потустороннего. Но будто все еще колебались, который стоит избрать.

Уве предполагал, что преследователи пойдут по колее, пропаханной на заметенной трассе конвоем. Думал, что поэтому орда неизбежно догонит беглецов из Танбранда — идти по расчищенному пути быстрее, чем ехать через завалы. Очевидно на то же рассчитывали комиссар с арбитром — что заслона на дороге должно хватить. Но призрачные тени возникали всюду, на сколько хватало взгляда. Справа, слева, прямо… Всюду. Они шли с одинаковой скоростью, в одном странном ритме, который скорее угадывался, нежели слышался в шуме шагов. От Черного Города шла не орда, а волна — слепая и чудовищная в своей нечеловеческой целеустремленности.

Комендант хотел помолиться Богу — Императору, но понял, что забыл слова. Хотел вспомнить лицо Туэрки, но в памяти лишь мелькали куцые, оборванные картинки, никак не складывающиеся в образ живого человека.

«Мы все умрем» — осознал счетовод, с четкостью и яркостью пикто — вспышки.

Все умрут. Все, без исключений, до последнего человека. Быстро и страшно.

А дальше все происходило стремительно. А может быть так показалось Уве, который увидел первый в своей жизни настоящий бой, да еще и с таким противником. В любом случае — события разом помчались вперед быстрее сумасшедшего сквига.

Тени продвинулись еще и наконец обрели вполне реальные очертания. Из снежного тумана надвинулись уже не призраки, а настоящие, осязаемые враги, из плоти, пусть мертвой и немыслимым образом искаженной. Когда — то они были людьми, это было несомненно — отдельные черты прослеживались даже теперь, в ужасающем, еретическом посмертии, оскорблявшем саму природу человека. Но так же очевидно становилось и другое — «когда — то» и «были». Никак иначе.