Гарнизон

Вокруг простиралась холмистая ковыльная степь. На чистом синем небе плыли пушистые облака. Высоко в небо поднялся жаворонок и запел свою радостную песню.

Артаг тяжело вздохнул и вытер слезы. Жизнь продолжалась.

Позади всех ехал молодой Тшак, стараясь хоть немного залечить раны.

Он должен быстрее выздороветь. Он должен жить. Он должен отомстить. У него большой счет к Ундораргиру и тем, кто угольно-черными тенями стоит за его спиной.

И он даже знает как. Ибо уроки старой шаманки Ардинды и древнее тайное знание им не забыты.

Октябрьск/Тхан- Такх. Замок

Макеев еще раз посмотрел на стоявший на застеленном войлоком столе малого зала предмет, из-за которого сегодня здесь собрались те, кто решает судьбу Тхан-Такх. Потом на кислые лица собравшихся. Мысленно выругался. Наверное, он сейчас выглядел не лучше.

И было отчего.

Нечего сказать, хороший подарочек привезли из рейда орлы Анохина. То, что им не удалось взять город, — это, что называется, горе. Жалко погибших ребят… Их не вернуть, но все остальное можно исправить, придя на следующий год.

Но вот ЭТО — настоящая беда. Можно сказать, трагедия.

Больше всего это было похоже на старое противотанковое ружье, разве что с укороченным стволом и нестандартным прицелом, вместо сошек водруженное на треногу.

Рядом лежала горка маленьких деревянных фляжек и несколько литых свинцовых цилиндриков с закругленными носами.

Всего лишь грубая железяка, если смотреть со стороны. А по сути — приговор.

Не им, они-то, может, и выкрутятся, но вот мир, похоже, полетит к черту…

— Давай, что ли, капитан…

Бровченко встал, одернул новый парчовый кафтан цвета хаки — подарок торговцев, скупающих клинки (вот ведь подсмотрели фасон офицерского кителя, запомнили и творчески переделали, подхалимы).

— Ну, что сказать… Научно выражаясь, мы имеем перед собой образец нарезного огнестрельного оружия неизвестной конструкции, скорее всего местного производства. Вес примерно шестнадцать с половиной килограммов…

«Пуд с гаком», — зачем-то поправил про себя Макеев.

— Калибр — девятнадцать с половиной миллиметров, фитильный замок типа «серпента», применявшийся на Земле примерно до второй половины семнадцатого века. Точнее не упомню. Снаряжается черным порохом. Пуля весом пятьдесят шесть граммов. При попадании в человека, как сказал привлеченный к экспертизе товарищ Тупиков, — кивок в сторону засмущавшегося начмеда, — чаще всего наносит повреждения малосовместимые с жизнью. При попадании в грудь или живот, я уж про башку и не говорю, считай, все. Руку или ногу просто оторвет…

— И в любом случае гарантирована обширная кровопотеря, — вставил свои пять копеек Геннадий.

— Принцип заряжания, — продолжил зыркнувший на медика Бровченко, — аналогичен старому французскому — камора для заряда меньшего диаметра, чем калибр ружья. Пулю сперва засовывают в канал ствола, а потом досылают до сужения и ударами шомпола расплющивают так, что она входит в нарезы. Судя по всему, обслуживается двумя человеками — наподобие ручного пулемета — по крайней мере, рядом с этой штукой нашли два трупа местных с боеприпасами и снаряжением… Ну вот вкратце и все…

— И все? — изумился Серегин. — Товарищ капитан, вы хоть понимаете, что это значит?

— А то и значит! — вспылил, вступая в беседу Довбняк. — Кто-то из наших крепенько подмогнул братьям по разуму!

— Странно, что только сейчас, уж сколько лет прошло, — пробормотал кто-то слева от Макеева.

Кажется, Тупиков или Суров.

— Да нет, — оживился сникший Бровченко. — То, что наши к этому руку приложили, само собой. Но вот работа сугубо местная…

— Да уж ясно, что не марсианская, — недоумевающе изрек Александр.

— Нет, я не в этом смысле… то есть… — Зампотех запнулся, подбирая слова. — То есть придумано это, конечно, не местными товарищами, но вот исполнение… исполнение уж больно необычное.

— Например? — напрягся Макеев, инстинктивно чуя, что именно здесь лежит главный подвох.

— Во-первых, ствол отлит из черной бронзы — целиком, причем вместе с нарезами. Я вот поговорил с Эгорио Арбаковичем, даже он не очень понимает, как это удалось провернуть. То есть, как сказал мастер, способ он бы наверняка нашел, но сколько времени потратил бы на это дело — непонятно. При этом наш главкузнец отметил, что сейчас мастеров, умеющих сделать черную бронзу, почти и не отыскать. Дескать, еще его отец встречал таких в годы ученичества, но те были глубокими стариками… А отцу его, между прочим, под семьдесят!

Собравшиеся загомонили, лица помрачнели еще больше.

— А на сколько этот дристопал бьет? Проверили хоть? Бровченко вновь оживился, зашелестел самодельным блокнотом:

— Итак, в ходе исследований было сделано пять выстрелов имеющимися боеприпасами. На нашем втором стрельбище, — зачем-то уточнил он. — С использованием готовых зарядов пуля летит на километр с небольшим, а на восьмистах метрах пробивает дубовую доску толщиной в руку и стоящий за ней степной щит…

— Ни хрена ж себе! — не сдержался кто-то, в сердцах хлопнув себя по колену.