Гарольд, последний король Англосаксонский

Гурт сделал над собой усилие, чтобы скрыть волнение, встал на колени возле Гарольда и постарался простыми задушевными словами убедить его в необходимости покориться. Гарольд сознавал, что благо государства и обязанности, которые он принял на себя, требуют от него принести в жертву любовь, но сердце отвергало все доводы рассудка.

– Невозможно! – бормотал он. – Она так доверяла мне, доверяет и теперь... Вся ее молодость прошла в терпеливом ожидании, и я должен теперь от нее отказаться! И отказаться ради другой?! Нет, возьмите обратно вашу корону! Возложите ее на сына Этелинга... Я поддерживаю его... Только не требуйте от меня невозможного!...

Прошла ночь, а Альред с Гуртом все еще уговаривали Гарольда отказаться от своей любви. Предъявляя неопровержимые доказательства, они умоляли его, бранили, но он не отступал от своего решения, не мог вырвать из сердца любовь к Эдит. Тогда они решились удалиться в надежде, что оставшись наедине с собою, он внемлет рассудку. Во дворе их встретил Хакон.

– Что же вы решили? – спросил он, глядя на них взволнованно.

– Человек на этот раз оказался бодр телом, но слаб духом! – произнес Альред со вздохом.

– Прости меня, отец мой, – сказал Хакон, – но сама Эдит станет твоим союзником в этом споре именно потому, что она искренно привязана к Гарольду; ей нужно только доказать, что этого разрыва требуют его безопасность, величие и честь.

Альред знал по опыту могущество сердца. Он отправил Хакона нетерпеливым жестом, но Гурт, обвенчавшийся недавно с милой и достойной девушкой, отнесся иначе к замечанию Хакона.

– Хакон прав! – сказал он. – Мы не можем требовать, чтобы Гарольд нарушил без ведома Эдит их взаимный обет. Она из-за него отказалась от многого и любила его с беспредельной нежностью. Отправимся к Эдит, а еще лучше, расскажем обо всем королеве и подчинимся во всем ее верховной воле.

– Идем! – сказал Хакон, заметив неудовольствие на лице старика. – А достойный Альред останется с Гарольдом, чтоб прибавить ему мужества для победы над его слабостью.

– Ты рассудил умно, сын мой, – ответил Альред, – переговорить об этом деле с королевой приличнее вам, чем мне, дряхлому старику.

– Идем, Хакон, нечего медлить, – произнес Гурт. – Знаю, что наношу моему любимому брату страшную рану, которая долго не заживет, но он сам научил меня ценить Англию так же высоко, как римляне ценили Рим.

* * *

Взаимная любовь придает нам необыкновенное спокойствие, но мы сознаем это только тогда, когда наше счастье уже разрушено; пока сердце не знает боли от разлуки, мы бываем энергичны и деятельны, мы идем неуклонно по однажды начертанному пути и стремимся к цели, продиктованной честолюбием или долгом, хотя и не думаем, что собственно влечет нас вперед и вперед.

Но стоит сказать самому трудолюбивому человеку, что он уже лишился любимой и все, что имело цену для него, теряет прежнее значение.

Так и Гарольд только теперь понял, какое громадное значение имела для него любовь Эдит. До тех пор он заглушал голос страсти в надежде, что Эдит скоро будет его женой, будет украшать его трон, а теперь блеск короны померк в его глазах, трон перестал ему казаться достойным обладания.

Как-то вечером сидел он, думая обо всем случившемся, и губы его шептали:

– О, лживое порождение ада, побудившее меня предпринять эту несчастную поездку! Эдит та женщина, которую мне суждено назвать своею! Говорила же Хильда, что союз с нормандцем будет способствовать моему браку!

Но вот за дверью Гарольда раздались шаги... Послышались два голоса: звучный Гурта и другой – тихий, нежный.

Граф встрепенулся, и сердце его сильно забилось. Дверь отворилась, и почти неслышно на пороге показалась фигура, нерешительно остановившаяся в полумраке. Дверь затворили снаружи; Гарольд дрожа всем телом, вскочил со своего места, и через мгновение у ног его лежала Эдит.

Она откинула покрывало, и он увидел ее прелестное лицо, полное неземной красоты и величия.

– О, Гарольд! – воскликнула она. – Помнишь ты еще, как я однажды сказала тебе: «Эдит не любила б тебя так сильно, если бы ты не ставил Англию выше ее?» Если ты забыл эти слова, то припомни их теперь! Не можешь же ты думать, что теперь, когда я столько лет жила твоей жизнью, стала слабее, чем в то время, когда я едва понимала, что значит Англия и слава.

– Эдит, что ты хочешь этим сказать?... Кто рассказал тебе?

– Нет дела до того, кто мне сообщил то, что я знаю, а знаю я все! Что привело меня сюда? Моя любовь, моя душа. – Она встала, схватила его руку и, смотря ему прямо в лицо, продолжала: – Я прошу тебя, не печалься о нашей разлуке, я знаю, сколько в тебе постоянства и нежности, но умоляю побороть себя для блага родины... Да, Гарольд, я сегодня вижу тебя в последний раз...