Гарри из Дюссельдорфа

Чем счетоводная мораль

И добродетель сытых рож!

Эй, тучка, унеси меня,

Возьми с собой в далекий путь,

В Лапландию, иль в Африку,

Иль хоть в Штеттин - куда-нибудь!

О, унеси меня!.. Летит...

Что тучке мудрой человек!

Над этим городом она

Пугливо ускоряет бег.

Винбарг почувствовал, что это действительно исповедь сердца поэта. Двадцативосьмилетний критик тоже задыхался в Гамбурге и мечтал уехать куда угодно, только бы прочь из этого города. Он не хуже Гейне знал гамбургское общество и не раз слыхал от толстых, самодовольных дам, жен сахарных и кофейных королей, что его друг Генрих Гейне непроходимо глуп и ни о чем не может говорить с дамами, кроме как о погоде. Они и не подозревали, что Гейне издевательски говорил с ними только о погоде.

Пришел художник Петер Лизер, давний приятель Гейне, глуховатый и поэтому всегда имевший растерянный вид. Лизер был страстным любителем музыки. Гейне всегда поражался тому, что Лизер, несмотря на глухоту, тонко воспринимал музыку и даже был оперным критиком в одном из гамбургских журналов. Прервав беседу Гейне и Винбарга, Лизер, не говоря ни слова, протянул Гейне белый листок бумаги. На нем был изображен резко черными беглыми штрихами знаменитый итальянский скрипач Николо Паганини, приехавший на гастроли в Гамбург.

Несколько дней назад Гейне и Лизер встретили Паганини на Юнгферштиге. На скрипаче был темно-серый сюртук, длинный, доходивший до пят, отчего вся его фигура казалась очень высокой. Длинные черные волосы вились кудрями и спадали на плечи, обрамляя мертвенно-бледное лицо с резкими чертами. В этом лице было что-то зловеще-фантастическое, что привлекало всеобщее внимание.

"Я зарисую его, непременно зарисую!" - сказал Лизер и, стремительно выхватив из кармана альбом и карандаш, тут же несколькими смелыми штрихами набросал Паганини. Этот портрет Лизер теперь принес и подарил Гейне.

- Но, друзья мои, у меня есть нечто получше, чем этот рисунок. Дьявол водил моей рукой, это несомненно! -Лизер таинственно захихикал. Это он делал всегда, когда радовался какой-нибудь, своей проделке. Тут же он добавил: - И тот же дьявол дал мне три билета на сегодняшний концерт Паганини.

- Откуда это? - разом спросили Гейне и Винбарг.

Они знали, что попасть на концерт Паганини было почти невозможно.

Лизер только загадочно улыбнулся и не выдал тайны, а вечером торжественно повел друзей в Театр комедии, где Паганини давал концерт.

Когда друзья вошли в зал, ярко освещенный хрустальными люстрами со свечами, там царила полная тишина.

Публика, переполнившая партер и ложи, блиставшая модными туалетами, брильянтами и жемчугами, черными фраками, белоснежными манишками и манжетами, орденами и лентами, браслетами, серьгами и булавками в галстуках, - избранная публика делового, денежного Гамбурга с нетерпением ждала выхода прославленного скрипача.

Торопливой походкой пробежал через зал Георг Гаррис, бессменный импрессарио Паганини. Гейне шепнул Винбаргу:

- Сейчас появится Фауст-Паганини. Только что пробежал его Мефистофель в виде черного пуделя.

Винбарг не успел ответить на шутку Гейне. Зрительный зал задрожал от рукоплесканий, и на сцене появился маэстро Паганини.

Одетый во все черное-длинный черный фрак, черный жилет и черные брюки, болтавшиеся на тощих ногах, - Паганини с какой-то механической точностью заводной куклы отвешивал во все стороны неуклюжие поклоны. При этом в одной руке он держал скрипку, в другой - смычок, безвольно опущенный вниз. Желтоватый свет ламп, вытянувшихся вдоль рампы, придавал еще более бледный, мертвенный вид лицу музыканта. Гейне показалось, что это был не живой человек, а мертвец, вставший из могилы, чтобы пленить весь этот зал своей чудесной игрой на скрипке.

- Он похож на вампира, - шепнул Гейне Винбаргу. - И он хочет высосать если не кровь нашего сердца, так деньги из наших кошельков во всяком случае.

Наконец зал замолк, Паганини перестал отвешивать поклоны, поднял скрипку к острому подбородку и провел по струнам смычком.