Гарри из Дюссельдорфа

Берегись, не тронь живого певца!
Слова его — меч и пламя.
Страшней, чем им же созданный Зевс,
Разит он своими громами.

И старых и новых богов оскорбляй,

Всех жителей горнего света
С великим Иеговой во главе, —
Не оскорбляй лишь поэта.

В апреле 1844 года Гейне отправил рукопись поэмы «Германия» Кампе. Чтобы избежать предварительной цензуры, он составил большой сборник «Новые стихотворения», куда входил лирический цикл «Новая весна», политическая лирика — «Современные стихотворения» и поэма «Германия. Зимняя сказка». Поэт решил снова съездить в Гамбург, на этот раз с Матильдой, как только будет готов набор книги.

В сборах и хлопотах время проходило быстро. Матильда бегала по модисткам и шляпочницам, словно готовилась в кругосветное путешествие. Гейне сообщал матери: «Я приезжаю с семьей, то есть со своей женой и попугаем Кокотт». Это не было шуткой. Матильда не допускала мысли, что Кокотт останется в Париже, а она будет в Гамбурге.

Теперь у Марксов тоже прибавилось хлопот. В мае у них родилась дочь, которую назвали, как и мать, Женни. Молодые супруги были очень счастливы и вместе с преданной им служанкой Ленхен Демут ухаживали за ребенком.

Когда однажды перед отъездом Гейне зашел к Марксам, он застал их в большой тревоге. Женни в слезах стояла перед колыбелью дочери, которую сводили судороги. Маркс взволнованно говорил, что малютка погибает.

Гейне взглянул на девочку и с какой-то убедительной решимостью сказал:

— Тут нужна теплая ванна!

Он сам приготовил ванну, положил в нее ребенка, и судороги прекратились. Малютка была спасена.

— Я никак не ожидал, что поэт Гейне может выступать в роли детского врача! — весело сказал Маркс.

— Но вам теперь, к сожалению, придется искать другого врача, — ответил Гейне. — Ведь я на днях уезжаю в Гамбург.

Горестные события

Небольшое судно, легко развернувшись на Эльбе, полным ходом подходило к Гамбургскому порту. Гейне стоял на палубе и всматривался в даль, чтобы разглядеть знакомые контуры города. Но глаза его были так слабы, что он все видел словно в густом тумане, через который едва пробивались золотые лучи июльского солнца. Когда судно пришвартовалось к берегу, он услыхал радостный голос Шарлотты; теперь он мог разглядеть сестру, махавшую ему платком. Рядом с поэтом стояла Матильда, возбужденная предстоящей встречей с незнакомыми ей родственниками. Она не выпускала из рук деревянного ящика с широкими отверстиями, внутри которого находилась металлическая клетка с попугаем. Множество саквояжей, картонок, портпледов и чемоданов составляло багаж элегантной парижанки, решившей блеснуть перед гамбургскими жителями.

На берегу выяснилось, что сам дядя Соломон приехал в порт встретить племянника с женой. Это слегка рассмешило Гейне, но ничуть не удивило. Он понимал, что дядю разъедает любопытство скорее увидеть жену племянника.

Очень осунувшийся после недавней болезни, поседевший и еще слабый, Соломон Гейне стоял у своего экипажа, тяжело опираясь на толстую палку. Все же старый жизнелюбец не забыл приколоть к сюртуку бутоньерку, в которой как всегда красовалась пышная алая роза, его любимый цветок. Он хотел помочь Матильде сесть в экипаж и галантно взял из ее рук деревянный ящик, но тут же вскрикнул и от неожиданности уронил его на землю. Кокотт просунул голову в отверстие, больно ущипнув Соломона за палец. Матильда испуганно кричала, что убили ее любимца, дядя недоумевал, узнав, что в ящике попугай, и растирал раненый палец. Гейне весело смеялся, говоря:

— Это наш попугай Кокотт передал вам, дорогой дядя, привет из Парижа.

Присутствие молодой и красивой женщины оживило старого банкира. Он говорил с Матильдой по-французски как умел, и ее развлекал странный акцент дяди. Его дети, Карл и Тереза, жившие в Гамбурге, холодно-вежливо приняли новую родственницу.

Лучше всех отнеслась к Матильде добрая и сердечная мать Гейне. Она любила Матильду хотя бы потому, что та ухаживала за ее больным сыном.

Прошло две недели, и Матильда явно стала скучать. Она не понимала почти ни одного слова по-немецки, а когда Кампе, познакомившись с ней, говорил много лестных слов по адресу Гейне, Матильда простодушно сказала:

— Мне все говорят, что Анри пишет хорошие стихи. Но я их никогда не читала и не знаю, чего они стоят. Я верю людям на слово и вижу, что Анри — умный человек.

А Гейне шутливо добавил:

— Знаете, в чем главное достоинство Матильды? Она не имеет ни малейшего понятия о немецкой литературе и не прочла ни одного слова, написанного мною и моими друзьями и врагами.