Гарри из Дюссельдорфа

Выборы германского императора, возня буржуазных либералов и националистов вокруг этого «события» представлены в сатире «Ослы-избиратели», где весь механизм выборов перенесен в животное царство:

Свобода приелась до тошноты
В республике конско-ослиной
Решили выбрать себе скоты
Единого властелина.

Разгром революции 1848 тогда нашел отклик в одном из сильнейших стихотворений Гейне этой поры, носящем хронологическую дату в виде заглавия: «В октябре 1849 года»:

Умчалась буря — тишь да гладь.
Германия, большой ребенок.
Готова елку вновь справлять
И радуется празднику спросонок.

Реакция наступает по всем линиям: «последний форт свободы пал, и кровью Венгрия исходит». Но Гейне завидует мадьярам, сраженным в борьбе за национальную независимость:

Ты пал, мадьяр, в неравном споре,
Но верь мне — лучше умереть,
Чем дни влачить подобно нам, в позоре.

Поэт посылал отравленные стрелы в сердца врагов, Он себя чувствовал непобежденным бойцом, тридцать лет стоявшим на посту свободы:

Ружье б руке, всегда на страже ухо, —
Кто б ни был враг — ему один конец!
(Вогнал я многим в мерзостное брюхо
Мой раскаленный, мстительный свинец.)

Но что таить! И враг стрелял порою

Без промаха, — забыл я ранам счет.
Теперь — увы! Я все равно не скрою —
Слабеет тело, кровь моя течет…

Свободен пост! Мое слабеет тело…

Один упал — другой сменил бойца!
Я не сдаюсь! Еще оружье цело,
И только жизнь иссякла до конца.

Прощальный номер

Неожиданная радость осветила комнату больного Гейне. В тихое июньское утро 1849 года, когда поэт, забывшись в глубоком кресле, ждал, пока Матильда и сиделка перестелят его постель, раздался легкий стук в дверь.

— Одну минуту, — сказала Матильда.

Обе женщины подняли Гейне на широкой простыне и понесли его к постели. Но тут распахнулась дверь, и на пороге появился Карл Маркс. Его смуглое лицо было хмурым и сосредоточенным, а в больших черных глазах отразился невольный ужас, когда он увидел, в каком состоянии находится Гейне. Все движения Маркса, быстрые, порывистые, свидетельствовали о том, что он полон сил и чисто юношеской энергии.

— Здравствуйте, дорогой друг! — нарочито весело сказал Маркс своим громким голосом. Заметив, что Гейне силится разглядеть его, щуря полуослепшие глаза, он добавил: — Это я, Карл Маркс. Как живете?

По лицу Гейне пробежала светлая улыбка, и он ответил в тон гостю:

— Как видите, дорогой Маркс, женщины всё еще носят меня на руках.

Тем временем Матильда и сиделка бережно опустили простыню с исхудавшим Гейне и ловко уложили его на постели, укрыв теплым пледом.

Маркс сел в кресло неподалеку. Им надо было столько сказать друг другу, что беседа началась наперебой и беспорядочно, но затем Маркс овладел вниманием поэта, и тот слушал, задыхаясь от волнения. Маркс рассказывал о боевых днях, о своем соратнике Энгельсе, обо всем штабе «Новой Рейнской газеты», которая только что была закрыта прусским правительством.

— Я говорю о нашей газете, — сказал Маркс, — как о живом человеке, как о бойце. Он вынужден был отступить под напором армейского корпуса, но сделал это с гордо поднятой головой, с развернутым красным знаменем прощального номера.

При этих словах Маркс опустил руку в боковой карман сюртука и вынул тщательно сложенный номер «Новой Рейнской газеты». Этот номер от 19 мая 1849 года был весь отпечатан красной краской. Когда Маркс развернул его во всю ширину и поднял вверх, действительно казалось, что он держит красное знамя. Гейне попросил друга почитать хоть немного этот прощальный номер, и тот охотно исполнил просьбу. Все больше воодушевляясь, Маркс читал величественное и трогательное обращение «К кельнским рабочим». Оно заканчивалось словами, прочитанными Марксом с большим подъемом: «Редакторы «Новой Рейнской газеты», прощаясь с вами, благодарят вас за выраженное им участие. Их последним словом всегда и всюду будет: освобождение рабочего класса!»

Гейне протянул худую, бледную руку и попытался пожать руку Маркса.

— А теперь послушайте стихи Фрейлиграта, — сказал Маркс. — Они помещены на первой странице и называются «Прощальное слово «Новой Рейнской газеты».

Гейне напряженно слушал пламенные строки революционного стихотворения Фрейлиграта. Оно дышало верой в то, что борьба не окончена, что слово поэта еще не раз будет вдохновлять народ в его грядущих боях: