Гарри Поттер и Философский Камень(Potter's Army)

— Это небезопасно — она могла отправиться за Филчем. Я готов поспорить, что она слышала нас. Пошли!

И Рон потащил Гарри из комнаты.

* * *

На следующее утро снег всё ещё не растаял.

— Не хочешь сыграть в шахматы, Гарри? — спросил Рон.

— Нет.

— Тогда, может, спустимся и навестим Хагрида?

— Нет… ты иди…

— Я знаю, о чём ты думаешь, Гарри, всё о том зеркале. Не возвращайся к нему сегодня ночью.

— Почему нет?

— Я не знаю, у меня просто плохое предчувствие насчёт него — и в любом случае, ты уже слишком много раз рисковал. Филч, Снейп и Миссис Норрис рыщут кругом. Что с того, что они не могут видеть тебя? Что, если они натолкнутся на тебя? Что, если ты опрокинешь что-нибудь?

— Говоришь, как Гермиона.

— Я серьезно, Гарри, не ходи.

Но у Гарри в голове была лишь одна мысль: вернуться к зеркалу и встать напротив него, и Рону его не остановить.

* * *

В третью ночь он нашёл путь гораздо быстрее, чем раньше. Он шёл настолько быстро, что сам понимал, что производит больше шума, чем следовало бы, но он никого не встретил.

И там снова были его родители, которые улыбались ему, и один из его дедушек радостно кивал. Гарри сел на пол напротив зеркала. Он собирался остаться тут на всю ночь, со своей семьей, и не было ничего, что могло бы его остановить. Совсем ничего.

Кроме…

— Итак… ты снова вернулся, Гарри?

Гарри почувствовал себя так, словно его внутренности вдруг обратились в лёд. Он оглянулся. На одной из парт у стены сидел никто иной, как Альбус Дамблдор. Должно быть, Гарри прошёл мимо него, так стремясь попасть к зеркалу, что не заметил его.

— Я… я не видел вас, сэр.

— Удивительно, каким близоруким ты становишься, когда невидим, — сказал Дамблдор, и Гарри с облегчением увидел, что он улыбается.

— Итак, — сказал Дамблдор, слезая с парты и садясь на пол вместе с Гарри, — ты, как и сотни других до тебя, открыл очарование Зеркала Йиналеж.

— Я не знал, что оно так называется, сэр.

— Но я надеюсь, ты уже понял к этому моменту, что оно делает?

— Оно… ну… оно показывает мне мою семью.

— И оно показало твоему другу Рону его самого, как Старосту.

— Но как вы узнали?..

— Мне не нужен Плащ, чтобы стать невидимым, — мягко сказал Дамблдор, — может быть, теперь ты понимаешь, что показывает нам зеркало?

Гарри покачал головой.

— Давай я объясню. Самый счастливый человек на земле мог бы использовать Зеркало Йиналеж как обыкновенное зеркало, то есть, он бы смотрел в него и видел себя именно таким, каков он есть. Это тебе поможет?

Гарри подумал. Затем он сказал медленно:

— Оно показывает нам то, чего мы хотим… чего бы мы ни хотели…

— И да, и нет, — тихо ответил Дамблдор. — Оно показывает нам ни больше и ни меньше, чем глубочайшее, самое отчаянное желание наших сердец. Ты, никогда не знавший свою семью, видишь её стоящей вокруг себя. Рональд Уизли, который всегда был в тени своих братьев, видит себя самого, стоящего в одиночку, как лучшего из них всех. Однако, это зеркало не дает нам ни знания, ни правды. Люди чахли перед ним, околдованные тем, что видели. Или же они сходили с ума, не зная, реально ли или хотя бы возможно то, что показывает зеркало.

— Завтра зеркало переедет в новый дом, Гарри, и я прошу тебя не искать его снова. И если оно ещё когда-нибудь тебе встретится, теперь ты будешь готов. Нельзя кормиться мечтами и забывать о настоящей жизни, помни это. А теперь, почему бы тебе не надеть снова тот замечательный Плащ и не вернуться в постель?

Гарри встал.

— Сэр… профессор Дамблдор? Могу я спросить вас кое о чём?

— Очевидно, ты только что это и сделал, — улыбнулся Дамблдор. — Однако, можешь спросить у меня ещё одну вещь.

— Что вы видите, когда смотрите в зеркало?

— Я? Я вижу в своей руке пару толстых шерстяных носков.

Гарри уставился на него.

— Носков много не бывает, — сказал Дамблдор, — ещё одно Рождество пришло и ушло, и я не получил ни одной пары. Люди всегда будут дарить мне книги.

И только когда Гарри снова оказался в постели, ему вдруг пришла в голову мысль, что Дамблдор, возможно, не был вполне искренен. С другой стороны, подумал он, спихивая Коросту со своей подушки, это был очень личный вопрос.

Глава тринадцатая. Николас Фламель

Дамблдор убедил Гарри не искать Зеркало Йиналеж снова, и поэтому остаток рождественских каникул Плащ-Невидимка пролежал свернутым на дне чемодана Гарри. Гарри хотел бы так же легко забыть то, что он видел в зеркале, но не мог. Ему начались сниться кошмары. В них он снова и снова видел своих родителей, исчезающих во вспышке зеленого света, и слышал холодный смех.

— Вот видишь, Дамблдор был прав, это зеркало могло свести тебя с ума, — произнес Рон, когда Гарри рассказал ему об этих снах.

Но Гермиона, которая вернулась за день до начала занятий, смотрела на вещи по-другому. Она разрывалась между ужасом от мысли, что Гарри три ночи подряд провел не в своей постели, а бродил по школе («А если бы Филч застукал тебя!»), и разочарованием, что он до сих пор не узнал, кто такой Николас Фламель.