Гарри Поттер и келья алхимика. Главы 1-8.

Он комкал край одеяла и весь кипел, считая про себя капли дождя, стучавшие в окно, а она невидяще смотрела в темноту, не чувствуя, что бессмысленно улыбается. Как ему объяснить, что это – другое? Рассказать о том, как они встречались на каникулах, и каждое утро он левитировал ей в окно букет цветов? Как по вечерам они бегали в кино, смотрели "Челюсти", "Звездные войны" и другую магловскую ерунду. Как он передразнивал супергероев и смеялся над картонными акулами. Как они ели попкорн и конфеты, сидя на последнем ряду, он бросал разноцветные бумажки в экран, а потом целовал ее, и его дыхание пахло так же сладко, как те липкие шоколадки, а она таяла, потому что… потому что ей никогда не было так спокойно. Как он строил рожи, рассказывал ей анекдоты и до истерики доводил их соседей своими штучками, а когда однажды смотритель кинозала попытался выставить его вон, он наложил на него Таранталлегру. Как по ночам он бросал ей в окно горсть песку, и она вылезала к нему через крышу флигеля. Как они ходили в парк, лежали на траве и смотрели на звезды. Она была счастлива тогда? Да.

"Ты счастлива", – прозвучало почти как обвинение, но она этого не заметила и вновь расплылась в бездумной улыбке.

"Почему бы и нет?"

"Не понимаю", – сухо заметил он, по привычке пожимая плечами и морщась; этот жест все еще вызывал боль. – "Как может такой безбашенный идиот, которому лень пошевелить собственными мозгами, чтобы понять, что им манипулируют, сделать женщину счастливой. Особенно такую, как ты".

"Не надо, перестань", – она смотрела на него с сочувствием, точно на обиженного ребенка. – "Может быть, он и плохо разбирается в людях. Но он еще и надежный, понимаешь?"

"Теперь понимаю", – он поморщился и неловко заерзал под одеялом. – "Ты просто не смогла устоять перед напором такого бездонного очарования".

"Тебе плохо", – забеспокоилась она.

"Нет", – кратко оборвал он ее, даже не беспокоясь о том, что она заметит сарказм в его голосе. – "Мне очень хорошо, поверь", – он подергал повязку, смутно надеясь, что бинт затянут некрепко, и он сможет съязвить что-нибудь на этот счет. – "Особенно теперь, когда я узнал, что о нем есть, кому позаботиться. За него уже можно не беспокоиться".

"А, так ты понял", – прошептала она.

Он ничего не понял, но кивнул. Они помолчали.

"Поспишь?"

"Здесь?" – послышался натянутый смешок. – "За кого ты меня принимаешь?"

"За человека, которому нужно отдохнуть и восстановить силы".

"Не беспокойся, через пару часов все окончательно затянется. Когда я смогу аппарировать, то избавлю тебя от этой обузы".

"Ну что ты такое говоришь, какая же ты обуза?!" – после паузы. – "Знаешь, это прозвучит не слишком красиво, но я рада тому, что Разрезальное Проклятие одного из этих чертовых Упырей дало нам возможность снова увидеться".

"Звучит так", – скривился он, – "точно это не ты говоришь".

"Я беспокоилась за тебя", – просто сказала она.

"Не скажу, что мне это очень приятно. Я, знаешь ли, не мальчик, чтобы меня на помочах водить", – буркнул он.

"Почему ты не уехал за границу? Разве это было бы не естественно в твоей ситуации – уехать из страны и искать работу где-нибудь на континенте или в Америке? С твоими способностями…"

"Ты считаешь, что можно нормально жить где-то еще?" – фыркнул он, стараясь придать лицу максимально консервативное выражение. Увы, полурасстегнутая красная рубашка в желтую клетку сделала эту попытку крайне комичной. – "Работать с тупыми, жирными американцами, которые совершенно не умеют говорить по-английски и даже называют обед ужином? Или с шепелявыми лягушатниками…"

"Ой, перестань", – засмеялась она. – "Ты говоришь, как старый тори!"

"Кто?" – Он напрягся – не выносил, когда над ним смеялись. Даже она.

"Не обращай внимания. Это магловский юмор".

"Юмор", – он хмуро поежился и вдруг пробормотал. – "Знаешь, а ведь крестный предлагал мне уехать в Италию. У него там потомки, ну, то есть, дальние родственники".

"Ты никогда не рассказывал, что у тебя есть крестный".

"Я жил у него на каникулах после пятого и шестого класса. Они с отцом уже давно не ладят, хотя раньше вместе работали. Крестный хороший человек и потрясающе талантливый ученый, только", – он повернулся и осторожно ощупал повязку. – "Только я же не могу все время жить у кого-то".

"Не в том ли дело, что все их таланты попросту подавляют тебя?"

"Тоже мне, психолог", – скривился он.

"Если бы в школе у нас работал психолог, половина наших не ушла бы к Вольдеморту!"

Он изменился в лице, и она поняла, какую только что сморозила бестактность.

"О боже, прости меня! Прости, пожалуйста".

"Знаешь, я все же посплю немного", – перебил он ее и с трудом повернулся на бок. – "Если тебя не затруднит, погаси свечи, мне отсюда их не достать".

***

Ей очень хотелось спать, но когда она попыталась свернуться клубочком под клетчатым пледом в гостиной, то обнаружила, что сон упорно к ней не идет. Вместо этого в голову лезли всякие мысли, от которых она беспокойно ворочалась на диване, вцепляясь пальцами в обивку и сбивая подушку.