Гарри Поттер и келья алхимика. Главы 1-8.

"Вы вернулись!" – как-то совершенно по-детски заорал я. Жилище Гриффиндоров тут же пришло в движение. Откуда-то сверху с оглушительным блеянием обрушилась Магнолия и, громыхая копытами, кинулась к Снейпу. Мягкие тапочки Сьюки торопливо затопали по лестнице, и откуда-то справа раздался ее радостный вскрик. Аберфорс в волочащейся по полу древней ночной рубашке и потертом ночном колпаке безучастно выглянул из-за старой занавески, отделяющей кухню от холла, и сделал странный жест рукой в сторону Снейпа – нечто среднее между робким приветствием и покручиванием у виска. Наверное, первый раз в жизни все были так рады профессору Снейпу, и он не упустил шанса воспользоваться всеобщим вниманием.

"Вы верны себе, Поттер. Чуть не сожгли мой сюрприз", - ядовито рявкнул он, настойчиво выискивая глазами последнего жителя гриффиндорского склепа, и с грохотом швырнул елку на пол, безжалостно ломая ветки. Только сейчас я заметил, что через щеку у него тянется подживающий желтоватый шрам. - "Я на такие жертвы пошел ради вашего проклятого магловского идиллического праздника, а вы не цените…"

Праздника?

"Какого праздника, сэр?" – тесное общение с жуткими древними проклятиями мне явно не пошло на пользу.

Северус Снейп измученно посмотрел на меня, и в глазах у него появилось что-то вроде тени одобрения.

"С наступающим Рождеством вас, Поттер", – вкрадчиво промурлыкал он.

Именно в этот момент я понял, что либо уже свихнулся, либо умер и нахожусь на небесах. Профессор Северус Снейп только что поздравил меня с Рождеством.

Мисс Вэл вернулась вечером, когда мы со Снейпом уже поставили в гостиной благоухающую свежей хвоей и горелой смолой елку (вернее, ставил ее я, а профессор не только давал советы, рычал и злился, когда я колол его ветками, устанавливая Липкочары, но и периодически бледнел, хватаясь за плечо). Она, осунувшаяся и какая-то подавленная, без единого признака надвигающегося Рождества на лице, уронила мне на руки четыре гигантских пестрых пакета и удивленно повела носом еще в передней, расшнуровывая ботинки.

"Гарри, чем это…" – она выпрямилась и столкнулась взглядом со Снейпом. Он стоял в дверном проеме, стянув руки на груди в тугой нервный узел, и яростно сверлил ее глазами. – "Северус…"

"Ты посмела оставить их одних", – медленно закипая, зашипел он. – "Ты опять поступила, как самая настоящая эгоистка!.."

"Северус!.."

"…твоя идиотская привычка рисковать не должна затрагивать других людей, сколько можно говорить тебе!" – уже просто орал Снейп. – "Ты представляешь, что могло произойти с этими, пока ты решала свои личные проблемы?! Это же война, как ты не понима…"

"Се-ве-рус…" – и она полетела к нему.

Я вышел. Крики и шипение за моей спиной постепенно стихли.

***

Где-то снаружи шла война.

Я чувствовал это так же ясно, как если бы своими глазами видел, как падают колдуны, сраженные Смертельным Проклятием, если бы слышал, как взрываются магические бомбы. И сейчас запах смерти с возвращением Снейпа только усилился. Поэтому традиционный уют Рождества казался бОльшим волшебством, чем то, что которое творили все маги вокруг меня. Я чувствовал себя ненормальным.

Из кухни ощутимо тянуло безошибочно праздничными запахами индейки и пудинга с черносливом и корицей. Свечи, чуть потрескивая и испуская слабый запах ванили, горели среди зеленой завесы ветвей. Я отступил на шаг, чтобы полюбоваться на дело своих рук, и остался доволен. Мелкие старинные шарики – добытые из старой коробки в пыльном чулане, – переливались на елке не сусальным, а, казалось, настоящим золотом. Серебристые ленточки, которыми были прикреплены к стволу старые стеклянные магловские гирлянды, легонько шуршали от вечного в семейном гнезде Гриффиндоров сквозняка. Кроме конфет и орехов в пестрой бумаге елка была щедро усыпана мелкими игрушками, которые мы со Сьюки творили почти три часа. Крохотные взъерошенные гиппогрифы и барсуки (больше похожие на толстощеких длинноносых котят), блестящие собачки и зубастые дракончики, кривоватые снежинки с неравномерным количеством зубцов и плоские, переливающиеся всеми цветами радуги звезды – все это было сделано абсолютно бесталанно, неумело, но настолько от чистого сердца, с такой искренней радостью, что при виде самой уродливой игрушки становилось тепло на душе. Но не успел я со вкусом насладиться этой мыслью, как мне стало жутко.

Пир во время чумы.

Улучшил положение, как это не удивительно, Снейп. Он привел мое настроение в относительный порядок, не замедлив с ядовитым смаком обкритиковать творения наших рук со всех сторон.

"Поттер, это хвост слона или хобот?"

"Вообще-то, это носорог, сэр. И это – рога".

"Мерлин великий, какой талант пропадает", – насмешливо сощурился мой профессор Алхимии. – "А это что за уродливый домовый эльф? И почему у него крылья? Только вы, Поттер, с вашим исключительным художественным вкусом могли водрузить такое убожество на самый верх".

"Это ангел, профессор. Он и должен быть на макушке".

"Может, вы еще и осчастливите нас пением гимнов в Рождество?" – Снейп нахмурился.