Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

Она спрашивала и спрашивала. О том, как он относится к министру и к Министерству магии вообще; после долгих препирательств ей удалось убедить Гарри, что следует подчеркнуть необходимость министерской деятельности в борьбе с темными силами. О его друзьях; это оказалось не так просто — описать их, тем более, что они присутствовали тут же, и Рон критически выслушал, что «они много пережили вместе», и велел не упоминать гигантских пауков. Гермиона, явно подражая Рите Вриттер, спросила также о любви, прежних и нынешних увлечениях Гарри; все, кроме нее, определенно сочли, что лучше бы она не спрашивала об этом при Джинни. Он с трудом пробормотал: «Это слишком личное» и, к его удивлению, Гермиона отстала. Потом она спросила, как он себя чувствует — сам по себе и в связи со смертью Дамблдора.

— Может, хватит? — возмутился Рон.

— Хорошо, сейчас я задам Гарри последний вопрос, — согласилась Гермиона, чуть помедлила, чтоб заглянуть в блокнот, и безжалостно добавила, — на сегодня. Сразу предупреждаю, он неприятный.

— Как и все остальные твои вопросы, — без стеснения заявил Гарри. — Давай!

— Что ты теперь можешь сказать по поводу того, что все эти годы нас учил убийца? — выпалила она на одном дыхании. Определенно, чтоб это спросить, Гермиона призвала всю свою решимость, да и вопрос, в общем, был как раз в стиле Риты Вриттер, так что она, вероятно, правильно угадала его. Но для Гарри это оказалось последней каплей.

— А ты не знаешь?! — заорал он. — Да, я не выносил его, его уроки были для меня пыткой. Снейп — отвратительный тип, и я знал это с самого начала! Довольна?

— Нет! — в ответ повысила голос Гермиона. — Ты думаешь, мне все это нравится?! Так будь уверен, найдутся люди, которым понравится! И что тогда? Будешь орать на них, как идиот?!

Она захлопнула блокнот, встала и вышла, чеканя шаг.

Немного погодя Гарри остыл, на душе у него заскребли кошки. Никогда до сих пор он не обижался на Гермиону, кроме как из-за «Молнии», но это было на третьем курсе и не так уж важно. Он бурно соглашался с Роном и Джинни, что Гермиона переусердствовала, хотя в общем знал, что она правильно предсказывает. От этого не становилось лучше, и возмущение вперемешку с первыми ростками угрызений совести продолжало клокотать у него внутри.

— Да, я тоже не догадывался, что у нашей Гермионы такая извращенная фантазия, — вторил он Рону, пока они спускались на кухню.

За ужином Гермиона держалась ровно, но ни с кем из друзей не заговаривала. К счастью, это осталось незамеченным для родителей Рона, тем более что хозяин дома рассказал кое-что интересное.

— Побывал в доме Ноттов, — сообщил жене мистер Уизли. — И опять ничего не обнаружил, хотя ведь известно, что тайников там со средневековья почти в каждой стене понаделали. А парень получил письмо от папаши, обычного содержания, но так и непонятно, как он к этому относится.

— Пап, что там понимать, все и так ясно, — фыркнул Рон.

— Простите, а почему Вы ходили к Нотту? — уточнил Гарри.

Мистер Уизли только начал жевать, и потому Гарри пришлось подождать, пока он ответит.

— Там частенько бывали представители Министерства, — удивился он. — После того, как его отца, а теперь и деда упекли в Азкабан, поводов было, хоть отбавляй, ведь парень не мог оставаться без должной опеки до достижения семнадцатилетия. Сейчас семнадцать ему исполнилось, но, — тон мистера Уизли стал загадочным и мрачным, — все равно не следует спускать с него глаз.

— То есть вы уже год следите за Ноттом? — обрадовался Гарри. — Ну и что?

— Ничего особенного он не делает. Читает, слоняется по саду. Скрытный парень, — охарактеризовал мистер Уизли.

Гарри никогда не думал, что привычное ему хвастовство Малфоя на каждом углу может оказаться предпочтительнее, чем такая скромность. С другой стороны, и тот, и другой слизеринцы наверняка знали бы, как себя держать, если бы для них устроили министерский день рождения.

— Обязательно улыбайся, милый, — наставляла его миссис Уизли, без всякого толку мучая его волосы расческой, когда он, в специально заказанной для такого случая новой алой робе, уже готовился залезть в камин следом за Роном.

Как ни старался Гарри помнить, что его это совершенно не интересует, он был впечатлен, увидев, какой прием устроили в его честь в Министерстве. Стоило показаться в Атриуме, и он еще в себя не пришел от вращения по каминной сети, как толпа нарядных ведьм и колдунов нахлынула на него, несколько рук потащили его вперед. Гарри не отпускали неизвестно сколько времени. Кроме людей, пожимающих ему руки, осыпающих пожеланиями и комплиментами, он разглядел только рассеянный струящийся свет, исходящий словно из стен Атриума.

Рона и Гермиону мгновенно оттеснили, и, оставшись один на один с поклонниками, Гарри совсем растерялся. Впрочем, пока что все, что от него требовалось — улыбаться и кивать. «Тетя Петуния отдала бы что угодно, лишь бы оказаться на моем месте», — подбодрил себя именинник, когда у него заболели щеки. Ему с трудом верилось, что кто угодно, даже знаменитости, способны получать удовольствие от такого общения.