Гарри Поттер и Огненная Чаша

Глава 1. ДОМ РЕДДЛЕЙ

Жители деревни Малый Висельтон по старинке называли этот дом «домом Реддлей», хотя семья Реддлей давно уже не жила здесь. Дом стоял на высоком холме лицом к деревне. Окна тут и там были заколочены, с крыши постепенно осыпалась черепица, а по фасаду буйно и беспрепятственно расползался плющ. Когда-то прекрасный особняк, размерами и великолепием превосходивший любое строение на многие мили вокруг, дом Реддлей был теперь заброшен и необитаем.

Малые висельтонцы сходились во мнении, что старый дом очень «зловещий». Полвека назад в нем случилось нечто странное и ужасное, нечто такое, о чем старожилы до сих пор любили порассуждать, когда иссякали другие темы для разговора. Историю пересказывали столь часто и снабдили ее таким количеством подробностей, что никто уже не знал, что правда, а что нет. Однако, все версии начинались с одного и того же момента, а именно с прекрасного летнего утра пятьдесят лет назад, когда дом Реддлей еще блистал внушительной и ухоженной красотой. В то утро служанка вошла в гостиную и обнаружила всех троих обитателей дома мертвыми.

Служанка помчалась с холма, голося на всю округу.

— Лежат! Холодные как лед! А глаза-то открытые! Как были — в вечерней одеже!

Вызвали полицию. В Малом Висельтоне бурлило потрясенное любопытство и плохо скрываемое возбуждение. Никто особо и не пытался притвориться, что сожалеет о случившемся с Реддлями — их не любили. Эти богачи, старый мистер Реддль с женой, отличались высокомерием и грубостью, а их взрослый сын, Том — и подавно. Жителей деревни волновало только одно — кто убийца. Ясно же, что три внешне вполне здоровых человека не могут дружно помереть своею смертью в одну ночь.

В тот вечер в «Висельчаке», деревенском пабе, не успевали принимать заказы; вся деревня пришла обсуждать убийство. Люди не пожалели, что покинули родные очаги: в середине вечера прибыла кухарка Реддлей и драматически объявила вдруг замолчавшему собранию, что арестовали Фрэнка Брайса.

— Фрэнка?! — вскричало сразу несколько человек. — Не может быть!

Фрэнк Брайс работал у Реддлей садовником и жил на территории поместья в полуразвалившемся домике. Он вернулся с войны с искалеченной ногой и огромной нелюбовью к шумным сборищам, и с тех пор бессменно работал на Реддлей.

Многие поспешили угостить кухарку стаканчиком, ибо жаждали услышать подробности.

— А я всегда говорила, дурковатый он! — сообщила она напряженно внимающей толпе после четвертого шерри. — Смурной какой-то вечно. Уж я ль ему не предлагала выпить по чашечке! А он, бывало, насупится, да и разговаривать не желает.

— Бросьте, — вмешалась женщина от стойки, — как-никак человек прошел войну. Фрэнк любит покой. С какой стати…

— А у кого ж еще был ключ от задней двери? — бухнула кухарка. — Сколько себя помню, всегда в домике садовника висел запасной ключ! Дверь-то не взломана! Окна не разбиты! Фрэнку всего-то и надо было, пробраться в большой дом, пока все спят…

Народ обменялся мрачными взглядами.

— Мне его вид никогда не нравился, вот что хошь делай, — проворчал мужчина у стойки.

— Это он на войне сделался такой странный, — сказал хозяин заведения.

— Помнишь, я тебе говорила, что не хотела бы попасться Фрэнку под горячую руку, помнишь, Дот? — жарко заговорила женщина, сидевшая в углу.

— Ужасный характер, — усиленно закивал Дот. — Помню, когда он был еще пацаненком…

К утру никто уж и не сомневался, что Реддлей прикончил ни кто иной, как Фрэнк Брайс.

Однако, неподалеку, в соседнем городке Большой Висельтон, в мрачном и грязном полицейском участке, Фрэнк упрямо повторял, снова и снова, что он не виноват и что единственно, кого он видел возле дома в день убийства, так это незнакомого, бледного и темноволосого, паренька-подростка. Больше никто в деревне никакого паренька не видел, и в полиции были уверены, что он лишь плод воображения Фрэнка.

Затем, как раз когда над головой бедного Фрэнка совсем уже сгустились тучи, прибыл рапорт о вскрытии — и ситуация совершенно переменилась.

Полицейские никогда еще не видели более необычного рапорта. Бригада врачей всесторонне исследовала тела и пришла к единодушному заключению, что ни один из членов семьи Реддлей не был отравлен, зарезан, застрелен, задушен, не задохнулся сам и (насколько можно судить) вообще не пострадал. В действительности, сообщалось в рапорте тоном, в котором безошибочно угадывалось бесконечное изумление, все Реддли пребывали в превосходном здравии — если не считать того факта, что все они были мертвы. Впрочем, доктора не преминули указать (как бы пытаясь отыскать на телах умерших хоть что-нибудь несообразное), что у каждого из Реддлей на лице застыло выражение смертельного ужаса — но, как заметили разочарованные полицейские, где это слыхано, чтобы троих людей одновременно запугали до смерти?