Гарри Поттер и Огненная Чаша

— В прошлом бывали случаи, когда чемпионы умирали, знаешь? — лёгким тоном спросила Рита Вритер. — Ты об этом думал?

— Ну… говорят, что сейчас всё будет гораздо безопаснее, — ответил Гарри.

Перо со свистом носилось по пергаменту, взад и вперёд, как будто каталось на коньках.

— Впрочем, тебе ведь и раньше доводилось заглядывать смерти в лицо, не так ли? — продожила Рита, заглянув ему в глаза. — Как, по твоему мнению, это отразилось на твоём характере?

— Э-м-м, — в очередной раз замялся Гарри.

— Тебе не кажется, что психологическая травма прошлого вызывает у тебя стремление доказать, на что ты способен? Быть достойным собственного имени? Тебе не кажется, что искушение принять участие в Тремудром Турнире возникло у тебя оттого, что…

— Не было у меня никакого искушения, — Гарри начал раздражаться.

— Ты помнишь своих родителей? — перекричала его Рита Вритер.

— Нет, — бросил Гарри.

— Что, как ты считаешь, они бы почувствовали, если бы узнали, что тебя выбрали для участия в Тремудром Турнире? Они бы гордились? Беспокоились за тебя? Рассердились бы?

Гарри разозлился по-настоящему. Откуда, скажите на милость, мог он знать, что бы чувствовали его родители, будь они живы? Он чувствовал на себе пристальный взгляд репортёрши. Он нахмурился и, избегая её взгляда, посмотрел на строчки, льющиеся из-под пера:

Разговор вдруг касается родителей, которых мальчик едва помнит, и поразительные зелёные глаза наполняются слёзами.

— Никакими слезами мои глаза не наполняются! — возмутился Гарри.

Раньше, чем Рита успела произнести хоть слово, дверца чулана распахнулась. Гарри обернулся, моргая от яркого света. В проёме высилась фигура Думбльдора. Он удивлённо смотрел вниз на ютящихся в чулане.

— Думбльдор! — вскричала Рита Вритер со всеми ужимками, которые должны были выразить восторг — но Гарри заметил, что и принципиарное перо, и пергамент вдруг исчезли с корзины с пакостеснимателем, а когтистые пальцы Риты проворно защёлкнули сумочку. — Как поживаете? — она встала и протянула Думбльдору большую, мужскую ладонь. — Надеюсь, летом вы читали мою статью о конференции международной конфедерации чародеев?

— Редкостная по своей колкости вещь, — сверкнул глазами Думбльдор. — Особенное удовольствие доставила мне характеристика моей скромной персоны: «замшелый маразматик».

На лице Риты не отразилось и тени смущения.

— Я лишь подчеркнула, что некоторые ваши взгляды немного устарели, Думбльдор, и что многие колдуны-обыватели…

— Я был бы счастлив узнать, Рита, что за грубостью тона кроется определённая логика, — Думбльдор, улыбаясь, любезно поклонился, — но, боюсь, нам придётся обсудить этот вопрос позднее. Вот-вот начнётся взвешивание палочек, а эта церемония не может быть открыта, если один из чемпионов прячется в чуланчике для мётел.

С огромным удовольствием избавившись от Риты Вритер, Гарри поспешил обратно в класс. Остальные чемпионы уже сидели на стульях возле двери, и Гарри поскорей юркнул на место рядом с Седриком и стал смотреть на покрытый бархатом стол. Там находились четверо из пяти судей: профессор Каркаров, мадам Максим, мистер Сгорбс и Людо Шульман. Рита Вритер пристроилась в углу. Гарри видел, как она незаметно вытащила из сумочки пергамент, расправила его на колене, пососала принципиарное перо и снова установила его на пергаменте.

— Позвольте вам представить мистера Олливандера, — заговорил Думбльдор, занимая место за судейским столом и обращаясь к чемпионам. — Он прибыл проверить ваши волшебные палочки. Перед началом Турнира мы должны убедиться, что они находятся в безупречном рабочем состоянии.

Гарри обвёл глазами комнату и с изумлением заметил у окна старого колдуна с большими бледными глазами. С мистером Олливандером они уже встречались-это был тот самый изготовитель волшебных палочек, у которого они с Огридом в магазине на Диагон-аллее три года назад приобрели палочку для Гарри.

— Мадемуазель Делакёр, не возражаете, если мы начнём с вас? — выйдя на середину комнаты, обратился мистер Олливандер к Флёр.

Флёр Делакёр стремительно подошла к мистеру Олливандеру и протянула ему палочку.

— Хм-м-м… — промычал он.

Потом спирально крутанул палочкой меж длинных пальцев, и та выпустила сноп розовых и золотых искр. Мистер Олливандер поднёс палочку к глазам и внимательно изучил её.

— Так, — произнёс он тихо, — девять с половиной дюймов… жёсткая… розовое дерево… и содержит… пресвятое небо…

— Волос с голови вейли, — опередила его Флёр, — это одна из моих бабушек.

Значит, Флёр действительно частично вейла, подумал Гарри, надо не забыть сказать об этом Рону… и сразу вспомнил, что Рон с ним не разговаривает.

— Разумеется, — кивнул мистер Олливандер, — разумеется. Сам я никогда не использую волосы вейл. Я нахожу, что от них палочки становятся чересчур своенравными… Впрочем, каждому своё, и если вам это подходит…

Он пробежал пальцами по палочке, видимо, проверяя, нет ли на ней царапин или выпуклостей, затем пробормотал: «Орхидеос!», и на кончике палочки распустился букет цветов.