Гарри Поттер и Орден Феникса

— Нет, правда, — сказал Дамблдор ещё спокойнее. — Ты потерял мать, отца, а теперь ещё и того, для кого был почти что родным сыном. Конечно, тебе не всё равно.

— Откуда вам знать, что я чувствую! — закричал Гарри. — Вы… стоите тут… И вы ещё…

Но слов не хватало, и даже если бы он перевернул вверх дном весь кабинет, это не принесло бы ему облегчения; он хотел убежать отсюда — бежать и бежать не оглядываясь, спрятаться где-нибудь, чтобы не видеть этих ясных голубых глаз, этого ненавистного, спокойного лица в обрамлении серебристых волос. Он бросился к двери, снова схватил ручку и неистово затряс её.

Но дверь не желала открываться. Гарри снова обернулся к Дамблдору.

— Выпустите меня, — сказал он. Его била крупная дрожь.

— Нет, — просто ответил Дамблдор.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

— Выпустите меня, — снова повторил Гарри.

— Нет.

— Если вы не… если вы будете держать меня здесь… если не выпустите…

— Я отнюдь не против того, чтобы ты и дальше уничтожал мои вещи, — безмятежно сказал Дамблдор. — Пожалуй, их у меня слишком много.

Не сводя с Гарри взгляда, он обогнул стол и уселся в кресло.

— Выпустите меня. — Теперь голос Гарри звучал холодно и почти так же спокойно, как у Дамблдора.

— Не раньше, чем ты меня выслушаешь.

— По-вашему… думаете, я хочу… по-вашему, мне есть какое-то… ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ! — закричал Гарри. — Я ничего не хочу слушать!

— Придётся, — твёрдо сказал Дамблдор. — Потому что ты и вполовину не так сердит на меня, как следовало бы. Если ты и впрямь на меня набросишься — а я чувствую, что ты уже недалёк от этого, — мне хотелось бы сознавать, что я заслужил это в полной мере.

— О чём это вы го…

— В смерти Сириуса виноват я, — раздельно произнёс Дамблдор. — Вернее, главным образом я — не стоит проявлять излишнее высокомерие и брать на себя всю ответственность целиком. Сириус был умным, отважным и энергичным человеком, а такие люди редко соглашаются сидеть дома, в тёплом местечке, когда другим угрожает опасность. Тем не менее я хочу заявить тебе со всей ответственностью, что в твоём вчерашнем путешествии в Отдел тайн не было ни малейшей нужды. Если бы я был откровенен с тобой, Гарри — к сожалению, мне не хватило на это смелости, — ты уже давным-давно знал бы, что Волан-де-Морт может попытаться заманить тебя в Отдел тайн, и не попался бы вчера на его удочку. Тогда и Сириусу не пришлось бы отправляться туда за тобой. Вина за это лежит на мне, и только на мне.

Рука Гарри по-прежнему сжимала дверную ручку, но он уже позабыл об этом. Он не сводил глаз с Дамблдора и, затаив дыхание, вслушивался в его слова, с трудом понимая их.

— Сядь, пожалуйста, — сказал Дамблдор. Это был не приказ, а просьба.

Гарри помешкал, затем медленно пересёк комнату, замусоренную серебряными зубчиками и обломками дерева, и сел у стола напротив Дамблдора.

— Следует ли понимать это так, — раздался слева от Гарри неторопливый голос Финеаса Найджелуса, — что моего праправнука, последнего из Блэков, больше нет в живых?

— Да, Финеас, — ответил Дамблдор.

— Я в это не верю, — резко заявил тот.

Повернув голову, Гарри успел увидеть, как Финеас покинул свой портрет, и сообразил, что он отправился на площадь Гриммо. Наверное, он будет переходить из картины в картину, ища Сириуса по всему дому…

— Я должен с тобой объясниться, Гарри, — сказал Дамблдор. — Мои ошибки — ошибки старого человека. Ибо теперь я вижу: всё, что я сделал и чего не сделал по отношению к тебе, несёт на себе явную печать недостатков, связанных с возрастом. Молодым не понять, как думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, что значит быть молодым… а я в последнее время, похоже, стал это забывать…

Вставало солнце; его ослепительный оранжевый краешек уже появился над горами, и небо над ним было светлым и бесцветным. Солнечные лучи упали на Дамблдора — на его серебряные брови и бороду, на глубокие морщины, избороздившие его лицо.

— Пятнадцать лет назад, — промолвил Дамблдор, — впервые увидев шрам на твоём лбу, я догадался, что он может значить. Я увидел в этом шраме знак глубинной связи между тобой и Волан-де-Мортом.

— Вы уже говорили мне об этом, профессор, — прервал его Гарри. Он понимал, что ведёт себя грубо, но ему было всё равно. Теперь его вообще мало что волновало.

— Да, — виновато согласился Дамблдор. — Это, конечно, так, но, видишь ли… мне необходимо начать с твоего шрама. Ибо вскоре после того, как ты снова вернулся в волшебный мир, стало ясно, что я был прав и шрам предупреждает тебя о близости Волан-де-Морта, или о том, что его обуревает какое-то сильное чувство.

— Знаю, — устало сказал Гарри.

— И эта твоя способность — ощущать присутствие Волан-де-Морта, даже если он скрывается под чужой личиной, и знать, что он чувствует в минуты сильнейших переживаний, — становилась всё более и более явной по мере того, как Волан-де-Морт набирал силы, вернувшись в своё собственное тело.

Гарри даже не дал себе труда кивнуть — всё это он знал и так.