Гарри Поттер и Орден Феникса

Вот тебе, Сириус, получи, — скучно подумал Гарри. — Я не сглупил. Был умничкой. В отличие от тебя.

Он встал и потянулся. Пора. А то дядя Вернон с тётей Петунией уверены, что домой надо приходить именно во столько, во сколько возвращается их сын, и ни секундой позже. Дядя Вернон даже грозился запереть Гарри в сарае, если тот ещё хоть раз вернётся после Дудли; подавив зевок и по-прежнему хмурясь, Гарри направился к воротам.

Магнолиевая улица ничем не отличалась от Бирючинной — те же большие квадратные дома с ухоженными газонами, те же большие квадратные хозяева и очень чистые машины. Литтл Уинджинг гораздо больше нравился Гарри ночью, когда занавешенные окна ярко и красиво светились в темноте и можно было спокойно идти мимо, не опасаясь услышать очередную гадость о своей «бандитской роже». Он шагал быстро и вскоре нагнал банду Дудли; они прощались у поворота в Магнолиевый проезд. Гарри спрятался за кустом сирени и стал ждать.

— Визжал прямо как свинья, скажи? — говорил Малькольм под дружный гогот приятелей.

— Отличный хук справа, Чемпион, — хвалил Пирс.

— Завтра в то же время? — спросил Дудли.

— Давайте у меня, предков дома не будет, — предложил Гордон.

— Ладно, пока, — сказал Дудли.

— Пока, Дуд!

— До встречи, Чемпион!

Гарри подождал, пока дружки Дудли разойдутся, и отправился дальше. Когда голоса утихли, он свернул в Магнолиевый проезд и очень скоро почти нагнал Дудли. Тот брёл весьма неспешно, немузыкально напевая себе под нос. Гарри шёл за ним.

— Эй, Чемпион!

Дудли обернулся.

— А, — пробурчал он. — Это ты.

— Не-а, не я. Чемпион у нас ты, забыл?

— Заткнись, — рыкнул Дудли отворачиваясь.

— Что ж, хорошее имя, — сказал Гарри и, поравнявшись с кузеном, зашагал с ним в ногу. — Но для меня ты навсегда «Дудинька Дюдюша».

— Я же сказал, ЗАТКНИСЬ! — Руки Дудли сжались в кулаки.

— А твои друзья знают, как тебя называет мамочка?

— Заткни свой поганый рот.

— А ей ты не говоришь «заткни свой поганый рот»... Может, «Попкин» или «Пипкин»? Можно мне тебя так называть?

Дудли молчал. Видимо, сосредоточил все усилия на том, чтобы не броситься на Гарри.

— Ладно, лучше расскажи, кого вы отметелили сегодня? — спросил тот, и улыбка исчезла с его лица. — Очередного малолетку? Насколько я знаю, пару дней назад не повезло Марку Эвансу...

— Он сам напросился, — пробурчал Дудли.

— Ах вот как?

— Он меня дразнил!

— Ой! Неужто он осмелился сказать, что ты похож на свинью, которую выучили ходить на задних ногах? Это не называется дразнить, Дуд, это называется говорить правду.

Желваки на лице Дудли ходили ходуном. Гарри испытывал огромное удовлетворение оттого, что ему удалось так сильно взбесить двоюродного брата; как будто вылил на Дудли своё раздражение — ведь больше его деть некуда.

Короткий путь из Магнолиевого проезда в Глициниевый переулок вёл через тот самый проход, где Гарри впервые увидел Сириуса. Здесь было пустынно и намного темнее — никаких фонарей. С одной стороны возвышался забор, с другой — стены гаражей, и шаги звучали глухо.

— Думаешь, если у тебя эта штука, ты самый крутой, да? — сказал Дудли после короткого раздумья.

— Какая штука?

— Ну эта... эта твоя... которую ты прячешь.

Гарри опять ухмыльнулся:

— Дуд, да ты, видать, не такой тупой! Впрочем, иначе ты, пожалуй, не мог бы ходить и говорить одновременно.

Гарри достал палочку и заметил, как покосился на неё Дудли.

— Тебе нельзя, — поспешно заявил Дудли. — Я точно знаю. А то тебя исключат из твоей дебильной школы.

— А вдруг у нас правила поменяли? А тебе не доложили?

— Ничего не поменяли, — сказал Дудли, но без особой убеждённости.

Гарри тихо рассмеялся.

— Всё равно, без этой штуки тебе на меня слабó, — проворчал Дудли.

— Да ты сам без четырёх ассистентов десятилетнего мальчишку побить не можешь. Вот ты получил разряд по боксу. Сколько было твоему сопернику? Семь? Восемь?

— Шестнадцать, если хочешь знать, — буркнул Дудли, — и, когда я с ним закончил, он двадцать минут валялся как мёртвый, а он, между прочим, в два раза тяжелей тебя. Вот погоди, я скажу папе, что ты опять доставал эту дрянь...

— Так, вот мы и побежали к папуле. Дюдюша-Чемпион испугался противной палочки.

— Что-то ты по ночам не такой храбрый, — мерзко ухмыльнулся Дудли.

— Ночь — это то, что сейчас, Попкин. Так называется время, когда вокруг темно.

— Я имею в виду, ночью в кровати! — рявкнул Дудли.

Он остановился. Гарри тоже остановился и уставился на двоюродного брата. В темноте было плохо видно, но, кажется, тот смотрел победителем.

— Чего? Ночью в кровати я не такой храбрый? Что это значит? — озадаченно спросил Гарри. — А чего мне там бояться? Подушек?

— Я слышал сегодня, — негромко проговорил Дудли. — Ты разговаривал во сне. Стонал.

— Чего? — снова спросил Гарри, но у него уже похолодело в груди. Этой ночью ему опять снилось кладбище.

Дудли хрипло хохотнул и заскулил тоненьким голоском:

— «Не убивай Седрика! Не убивай Седрика!» Кто такой Седрик? Твой бойфренд?