Гарри Поттер и Песочные Часы

В середине недели в конце урока по Защите Снейп добавил факультету Пуффендуй десять баллов за то, что Гарри сдал эссе по использованию чар оглушения на пару минут раньше срока. Обычно внимательные глаза профессора рассеянно пробежали по свитку, он кивнул и возвестил о начислении баллов. Если бы не хмурый тон, Гарри решил бы, что его работа, которую он писал без особого энтузиазма, действительно заинтересовала Снейпа.

— Останьтесь после занятия, — добавил профессор.

Когда все ученики вышли из кабинета, и Ханна осторожно прикрыла дверь, Снейп несколько раз взмахнул палочкой, а потом, не меняя своего положения возле стола, заваленного свитками, сообщил:

— Люциус не примет отказа.

Гарри, собрав в кулак всю волю, заставил себя не менять положения. Они стояли в разных концах кабинета и молчали. Снейп следил за реакцей Гарри, а Гарри ждал, что еще скажет Снейп. Прошла минута, стоять неподвижно стало откровенно тяжело. Он замер в неудобной позе, вполоборота, и теперь ему отчаянно хотелось отложить книги и сесть за ближайший стол, но внутренний голос твердил, что это будет означать фиаско в невидимой борьбе.

— Дом Малфоев — ценный союзник, — процедил Снейп.

— Слишком много совпадений, — тщательно взвешивая каждое слово, ответил Гарри, не шелохнувшись. Он чувствовал, как подгибаются от напряжения колени, как по спине стекает струйка пота из–за жара — верного спутника страха.

«Слишком много совпадений», — мысленно повторил он. С одной стороны, это именно то, о чем он думает. Это искренние слова. Если он отправится в поместье Малфоев, Дамблдор сделает собственный ход, окончательно вычеркнув Мальчика–который–выжил из списка союзников. Если кто–то еще узнает о том, что Гарри был в гостях у Пожирателя Смерти, событие может попасть в «Пророк». Гарри живо представил себе заголовок: «Мальчик–который–выжил сдался?».

— Существует возможность остаться вне подозрений, — ответил Снейп.

Гарри медленно набрал воздух в легкие. Он был рад, что его пальцы сжимали книги — так была незаметна мелкая дрожь. Подавляя все эмоции: страх, смятение, радость от осознания того, что Люциус и Снейп, оба, воспринимали его всерьез — он произнес тихим, спокойным голосом:

— Чья это идея? Его? Ваша?

Снейп отвернулся к горе свитков. Гарри заставил себя дышать, как обычно, и сохранять полную неподвижность.

— Его, — ответил профессор и перевел взгляд обратно на Гарри. В этом новом взгляде легко читался интерес.

— В таком случае хороших каникул, профессор, — Гарри развернулся и пошел к выходу.

— Стой, — окликнул Снейп.

Гарри замер. Справляться с собой было все сложнее. По крайней мере, сейчас не нужно было смотреть в глаза мастеру окклюменции.

— Это необходимо, — сказал Снейп, и Гарри услышал самое ужасное, что мог вообразить в Магическом Мире.

Тревогу.

— Почему это должно касаться меня? — преодолевая панику, спросил он.

— Крауч, — ответил Снейп. — Он будет искать.

В просторном кабинете для занятий посреди замка Гарри слышал, как его сердце глухо ударяется об пол, ненадолго возвращается обратно в грудь, а потом летит обратно. Позади него стоял человек, который никогда не воспринимал его всерьез. Человек, которого Гарри ненавидел из–за постоянных насмешек и лицемерного потворства младшему Малфою. И теперь этот человек говорил открыто, напрямик, и, Гарри был уверен в этом, не собирался рассказывать о разговоре никому. Оставалось только подсечь и тянуть на себя.

— Со мной будет профессор Макгонагалл, — сказал он. — Она не должна пострадать.

Он обернулся и, не меняя безразличного, спокойного выражения лица одиннадцатилетнего мальчика, добавил:

— Никто не должен пострадать.

Снейп молча кивнул. Гарри повторил его жест, снова развернулся и вышел из кабинета. Его мысли разлетались в противоречивых направлениях, поэтому он не заметил, что возле двери его ждет Невилл.

— Гарри, — окликнул он, — можно тебя на минутку?

Они пошли по коридору. Гарри заставлял себя выглядеть спокойно, хотя ему было как никогда прежде необходимо попасть в Выручай — Комнату и обдумать все, что произошло в кабинете Защиты. Невилл снова выбрал неудачный момент для откровений, но предыдущая ошибка научила Гарри держать себя в руках при дружелюбном пуффендуйце.

— Я хотел извиниться перед тобой. Знаешь, я никому не рассказывал про родителей. Бабушка всегда говорит, что никто не поймет. Что все будут смеяться. Когда ты сказал мне, что все знаешь, я испугался. Подумал, что ты всем расскажешь, и что все засмеются. Спасибо тебе, что не рассказал.

Гарри промолчал, пытаясь справиться с выражением лица. Он подумал о том, что ему нужно чаще следить за тем, как ведут себя слизеринцы, и учиться у них. По их лицу (конечно, за исключением Крэбба и Гойла) никогда нельзя было сказать, что они замышляют. Невилл понял это молчание по–своему.

— Как твой крестный?

— На каникулах я с ним встречусь, — сказал Гарри, переступив из области чрезвычайно тяжелой дипломатии в знакомую область. Здесь можно было говорить правду. Хотя бы часть.

— Это здорово! Я тоже пойду в Больницу, — охотно поделился Невилл. — Может, встретимся там.