Гарри Поттер и принц-полукровка

— А это еще что за черт?

— …также и Скрипуна, — договорил Дамблдор.

— Скрипун не пойдет, Скрипун не пойдет, Скрипун не пойдет! — закаркал домашний эльф, громко, как дядя Вернон, топая шишковатыми ногами и дергая себя за уши, — Скрипун принадлежит мисс Беллатрикс, да-да, Блэкам, Скрипун ждет свою новую хозяйку, Скрипун не пойдет к безродному Поттеру, Скрипун не пойдет, не пойдет, не пойдет…

— Как видишь, Гарри, — громко заговорил Дамблдор, перекрикивая несмолкаемое карканье Скрипуна «не пойдет, не пойдет, не пойдет», — Скрипун не проявляет большого желания переходить в твое владение.

— Мне все равно, — повторил Гарри, с отвращением глядя на корчащегося, топающего ногами домашнего эльфа. — Мне он не нужен.

— Не пойдет, не пойдет, не пойдет…

— Ты бы предпочел, чтобы он перешел по наследству Беллатрикс Лестранж? Помня о том, что последний год он жил в штаб-квартире Ордена Феникса?

— Не пойдет, не пойдет, не пойдет…

Гарри поднял ошеломленный взгляд на Дамблдора. Он понимал, что нельзя допустить, чтобы Скрипун жил у Беллатрикс Лестранж, но и мысль о том, чтобы стать его хозяином, нести ответственность за существо, предавшее Сириуса, была ему невыносима.

— Отдай ему приказание, — посоветовал Дамблдор. — Если он и вправду перешел в твое владение, он не сможет ослушаться. Если же нет — нам придется поломать голову над тем, чтобы он не попал в руки своей законной хозяйке.

— Не пойдет, не пойдет, не пойдет, НЕ ПОЙДЕТ! — голос Скрипуна перешел в крик.

Гарри просто не нашелся, что сказать, кроме как: «Скрипун, заткнись!».

На миг показалось, будто Скрипун вот-вот задохнется. Он схватился за горло, все еще отчаянно шевеля губами и выпучив глаза. Еще несколько секунд безумных судорог удавленника — и он рухнул ничком на ковер (тетя Петуния жалобно вскрикнула) и принялся что было сил биться об пол руками и ногами, предаваясь неистовому, но совершенно молчаливому припадку ярости.

— Что ж, это все упрощает, — радостно отметил Дамблдор. — Кажется, Сириус знал, что делает. Ты полноправный хозяин дома номер двенадцать на площади Гриммолд и Скрипуна.

— И что, я обязан… обязан держать его у себя? — в ужасе выдавил Гарри, глядя на извивающегося Скрипуна.

— На твое усмотрение, — успокоил Дамблдор. — Я бы осмелился предложить тебе отослать его в Хогвартс, чтобы он работал на кухне. Там он будет под присмотром других домашних эльфов.

— Да, — облегченно выдохнул Гарри, — да, я так и сделаю. Э-э… Скрипун… Я желаю, чтобы ты отправился в Хогвартс и работал на кухне вместе с другими домашними эльфами.

Скрипун, распластавшийся теперь на спине и дрыгавший руками и ногами, из своего опрокинутого положения окинул Гарри взглядом, исполненным глубочайшего отвращения, и, с очередным громким щелчком, исчез.

— Прекрасно, — сказал Дамблдор, — у нас осталась еще проблема с гиппогрифом Коньклювом. Хагрид ухаживает за ним с тех пор, как погиб Сириус, но Коньклюв теперь твой, так что, если тебе будет угодно принять другое решение…

— Нет, — поспешно откликнулся Гарри, — пусть остается у Хагрида. Думаю, и самого Коньклюва это устроит.

— Хагрид будет в восторге, — улыбнулся Дамблдор. — Он был просто вне себя от радости, когда снова встретился с ним. Кстати, мы решили, в интересах Коньклюва, дать ему пока новое имя Крылогрива, хотя сомневаюсь, что служащим Министерства может прийти в голову, что это и есть тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Ну что, Гарри, твой сундук собран?

— Э-э-э…

— Сомневался, что я появлюсь? — проницательно догадался Дамблдор.

— Я сейчас побегу и… мигом все уложу, — заторопился Гарри, впопыхах хватая упавшие телескоп и кроссовки.

За десять минут или чуть больше он отыскал все, что нужно. Наконец, ему удалось достать из-под кровати плащ-невидимку, прикрутить крышку к склянке с меняющими цвет чернилами и придавить крышкой сундука выпирающий котел. Затем, изогнувшись от тяжести сундука в одной руке, а в другую взяв клетку с Хедвиг, он стал спускаться по лестнице.

К его разочарованию, Дамблдор не ждал его в прихожей: значит, придется возвращаться в гостиную.

В гостиной царило молчание. Дамблдор с самым беззаботным видом тихонько мурлыкал какую-то песенку, однако атмосфера в комнате сгустилась, словно застывшее желе, и Гарри так и не осмелился взглянуть в сторону Дурсли, проговорив лишь:

— Профессор… я готов.

— Прекрасно, — отвечал Дамблдор, — теперь осталось самое последнее, — и он снова обратился к семейству Дурсли.

— Как вам, несомненно, известно, через год Гарри станет совершеннолетним…

— Нет, — проговорила тетя Петуния, впервые открыв рот с момента появления Дамблдора.

— Простите?… — вежливо переспросил директор.

— Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадлику только через два года исполнится восемнадцать.

— Ах, вот вы о чем, — любезно улыбнулся Дамблдор, — но у нас, в мире волшебников, совершеннолетие наступает в семнадцать лет.

Дядя Вернон пробормотал: «Какая нелепость», — но Дамблдор не удостоил его вниманием.