Гарри Поттер и три старых хрыча

Табличка «Годрикова впадина» появилась как-то неожиданно, вырвав Гарри из оцепенения, в котором он пребывал всю дорогу. Настроение его было каким-то тяжёлым. Наверное, он сейчас должен быть очень грустным, ведь он едет на могилу родителей. Но родителей Гарри не помнил совершенно. Он ловил себя на том, что ему даже немного стыдно. Стыдно, что он не плачет, стыдно, что не скорбит так, как должен. Да, ему, конечно, не хватало мамы и папы, но и сейчас ему жилось неплохо. Он вообще запутался. Что он чувствовал к дяде и тёте? Считал ли их такими же родными, как родителей? Наверное, нет. По крайней мере, назвать дядю папой его не тянуло. Тем не менее, они сейчас были его семьёй, и представлять, что всё сложилось бы иначе, у него не выходило. По сердцу как будто топтался тяжёлый откормленный кот, периодически выпуская когти. И было совершенно непонятно, чего ждать от этой поездки. Ну вот они приедут, найдут могилу — и что? Зачем всё это? С другой стороны, дядя прав — это просто нужно сделать. Гарри одновременно хотелось, чтобы поездка длилась как можно дольше, чтобы она как можно быстрее закончилась и чтобы они повернули назад. В этом муторном состоянии он и находился на протяжении всего пути. Табличка конечного пункта вырвала его из этой пучины.

Гарри с интересом стал смотреть по сторонам. Табличка на въезде была до обидного обычной. На въезде в Литтл-Уингинг такая же. Хотя, а чего он ожидал от этого места? Тётя говорила, что в деревне маги и простые люди живут вместе. Так что он, наверное, ожидал какого-нибудь волшебства прямо на улицах. И сразу при въезде. Но нет. Они спокойно проехали до главной площади деревни. В центре площади стояла какая-то колонна. «Обелиск», — вспомнил Гарри слово, которое лучше подходило для этой штуки. Они припарковали машину напротив паба неподалёку. Нужно было спросить, как проехать к кладбищу.

Глава 19

По-хорошему, Честеру Дэвису — стажеру отдела магического правопорядка — следовало находиться на улице. Инструкция предписывала ему патрулировать площадь. Но делать это было интересно в первый раз, может быть, во второй, но не через год же работы! Честер очень надеялся, что в самое ближайшее время перестанет быть стажером с ролью подай-принеси, а станет, наконец, полноценным сотрудником Министерства магии. Год назад он закончил Хогвартс и сейчас был устроен совсем неплохо. В магическом мире дефицит рабочих мест был более чем серьезным, и устроиться в министерство любой выпускник считал за счастье. И в стажерах меньше года не сидел абсолютно никто. Ему повезло, что его отец тоже работал в министерстве, так что молодой человек надеялся, что вскоре он получит местечко потеплее. В стажерах, на самом деле, было не так уж плохо, но все сотрудники отдела магического правопорядка обязаны были один день в неделю выходить в патрулирование одного из магически значимых объектов Англии. И не сложно догадаться, кому доставались самые скучные места и самые неудобные дни — суббота и воскресенье. За год работы в патруле (хоть и раз в неделю) он совершил целых три эпических подвига: проводил до дома мисс Бэгшот, когда она слишком увлеклась глинтвейном на рождество, снял с дерева котёнка маленькой Ханны Аббот и поймал тринадцатилетнего Чарльза Райна, когда тот писал на заборе неприличное слово. Кстати, писал магией и на летних каникулах, так что влетело парню, должно быть, по первое число. Видимо, из-за таких случаев, как последний, в этом тишайшем месте и держат патруль. Ничего другого здесь произойти попросту не могло.

А в это время на улице ловить нечего было совсем. Десять утра в субботу — спят абсолютно все. К сожалению, где-нибудь через полчаса выметаться на улицу всё равно придется. Паб закрывался. В пятницу он работал до утра, а ближе к одиннадцати бармен выгонял последних клиентов. Или первых: иногда заядлые холостяки заходили сюда позавтракать. Заведение было маггловским, но Честеру тут нравилось. За барной стойкой расположились батареи бутылок, стены были отделаны деревом, мягкий свет. Постоянно играла какая-то приятная музыка. Девис в маггловской музыке совсем не разбирался, но кажется это был джаз и блюз. Сейчас звуки трубы были совсем тихими, еле слышными. Бармен за стойкой почти клевал носом. Он был магглом, так что Честер за год так и не спросил его имя. Хотя про магию, как и многие здесь, он знал. Уже преклонного возраста, но ещё очень крепкий, мужчина варил просто обалденный кофе. Честер держал фунты только ради этого напитка богов. Сейчас он как раз допивал чашку черной, как сердце Аргуса Филча, жидкости и с грустью собирался выходить на мороз. Условно говоря, на мороз — погода была уже по-летнему тёплой. Кроме него и бармена в помещении никого не было.