Гарри Поттер и узник Азкабана

– Гадание на хрустальном шаре – особое, тонкое искусство. Я не ожидаю от вас, что с первого же взгляда в бесконечные глубины шара вы научитесь Видеть. Мы начнем с релаксации сознания и вашего наружного зрения (Рон неудержимо захихикал и был вынужден засунуть в рот кулак), дабы прояснить внутреннее зрение и подсознание. Если же нам повезет, некоторые из вас начнут Видеть уже на этом занятии.

И занятие началось. Гарри, дурак дураком, бессмысленно пялился в хрустальный шар, стараясь ни о чем не думать, а в голове между тем отчетливо проносилось: «Какая чушь!» Рон то и дело хихикал, а Гермиона цокала языком, и это мешало еще больше.

– Видите что-нибудь? – Гарри уже целых пятнадцать минут молча таращился в шар.

– Ага. В столе кто-то прожег дырку, – показал Рон. – Свечкой, наверно.

– Пустая трата времени, – прошипела Гермиона. – Лучше бы я занималась чем-нибудь полезным. Поучила бы хахачары, например…

Мимо прошелестела профессор Трелони.

– Кому-нибудь нужна помощь в интерпретации расплывчатых предзнаменований шара? – промурлыкала она под звяканье украшений.

– Мне помощь не нужна, – шепнул Рон, – и так все ясно. Сегодня вечером будет густой туман.

Гарри с Гермионой заржали. Все головы повернулись к ним. Парвати и Лаванда молча негодовали.

– Ну что такое, в самом деле! – воскликнула профессор Трелони. – Вы нарушаете вибрацию сигналов грядущего!

Она подошла к их столику и вгляделась в шар. У Гарри упало сердце. Легко догадаться, что сейчас будет…

– Здесь что-то есть! – шепотом воскликнула профессор Трелони, приблизила лицо к шару, и он дважды отразился в огромных очках. – Что-то движется… но что?

«Готов держать пари на все, что у меня есть, включая “Всполох”, – подумал Гарри, – что бы там ни двигалось, вести прискорбные». И точно…

– Мой бедный… – выдохнула профессор Тре лони. – Он здесь, отчетливее прежнего… Дитя, он к тебе подбирается, все ближе и ближе… Сгу…

– Ради всего святого! – громко оборвала ее Гермиона. – Опять этот идиотский Сгубит!

Профессор Трелони устремила на Гермиону огромные глаза. Парвати шепнула что-то Лаванде, и обе пронзили Гермиону гневными взглядами. Профессор Трелони явно сгорала от ярости.

– С сожалением вынуждена признать, что, с самого твоего появления на моих занятиях, милочка, было очевидно, что тебе не даровано то, чего требует благородное искусство предсказания судеб. В самом деле, у меня еще не бывало ученицы с таким приземленным мышлением.

Последовало минутное молчание. А затем…

– И очень хорошо! – Гермиона вскочила и запихнула «Растуманивание будущего» в рюкзак. – Отлично! – повторила она, забросила рюкзак на плечо и чуть не сшибла Рона с пуфика. – Я умываю руки! Я ухожу!

Под изумленными взглядами всего класса Гермиона прошагала к люку, открыла его ногой и слезла вниз.

Прошло несколько минут, прежде чем класс успокоился. Профессор Трелони совершенно позабыла о Сгубите. Она резко отвернулась от стола Гарри и Рона и, тяжело дыша, поплотнее укуталась в газовую шаль.

– О-о-о-о-о-о! – внезапно закричала Лаванда. Все вздрогнули. – О-о-о-о-о, профессор Трелони, я вспомнила! Вы же видели, как она уходит! Помните, профессор? «В районе Пасхи один из нас покинет класс навсегда!» Вы знали давным-давно, профессор!

Профессор Трелони, с влажными от благодарности глазами, одарила ее улыбкой:

– Да, моя дорогая, я знала, что мисс Грейнджер покинет нас. И однако же мы всегда надеемся, что могли неверно истолковать знаки… Порою Внутренний Взор – столь тяжкий крест…

Лаванда и Парвати благоговейно внимали. Они подвинулись, и профессор Трелони села к ним за столик.

– Ну и денек у Гермионы, да? – восхищенно пробормотал Рон.

– Да уж…

Гарри глядел в хрустальный шар. Ничего, помимо кружения белого дыма. Неужели профессор Трелони опять увидела Сгубита? И теперь он тоже увидит? Этого ему только не хватало – еще одного несчастного случая! Как раз перед квидишным финалом.

В пасхальные каникулы особо отдохнуть не удалось. Им еще никогда столько не задавали. Невилл Лонгботтом был близок к нервному срыву, да и не он один.

– И это называется каникулы! – взвыл как-то Шеймас Финниган. – Экзамены еще неизвестно когда! Что они с нами делают?!

Но никто не работал больше Гермионы. Даже без прорицания список ее предметов был длиннее всех. По вечерам она уходила из общей гостиной последней, а по утрам являлась в библиотеку первой; под глазами у нее залегли тени, как у Люпина, и она в любую минуту готова была разрыдаться.

Поиск информации для апелляции по делу Конькура взял на себя Рон. В свободное от домашних заданий время он просматривал толстенные книги – «Карманный справочник по психологии гиппогрифов», например, или «Птица или зверь: трактат о жестокости гиппогрифов». Рон так увлекся, что даже забывал гонять Косолапсуса.