Гарри Поттер и Вторая Великая Война

В Выручай-комнате заканчивалось очередное собрание ОД. Одиннадцать человек освоили заклятие Зеркального щита, одиннадцать студентов теперь могли использовать магию уровня второго курса Академии авроров. Счастливчики радовались, поздравляя друг друга. Они благодарили и своего учителя, сдержано кивающего на каждое «огромное спасибо». Эта аура невозмутимости удивляла всякого, кто знал Поттера последние несколько лет. Непробиваемое спокойствие, на грани безразличия, и фатальная покорность в глазах, замечаемая особо наблюдательными.

В тот юбилейный для аврората вечер Гарри стало действительно, по-крупному все равно. Оказалось, смириться — не так уж сложно, а долг… Чувство долга заставит выстоять в нужный момент до конца.

Постепенно участники ОД разошлись по своим гостиным. До ужина оставалось еще полчаса, а кто-то отчаянный еще собирался успеть сделать практическое задание по чарам.

Дин Томас предпринял последнюю попытку добиться успеха, но появившийся-таки на две секунды Зеркальный щит превратился в мощный поток воздуха, швырнувший поправляющую воротник мантии Гермиону на ничего не подозревающего Гарри Поттера.

Гарри охнул, стукнувшись затылком о мраморный пол. Гермиона ушибла запястье. Видя, что он натворил, Дин Томас пискнул: «Извините», — и постарался исчезнуть, оставив своих однокурсников вдвоем.

— Гермиона…

— Гарри…

— С тобой все в порядке? — спросили они хором и улыбнулись.

— Да… — отозвался Гарри, опуская голову и вздрагивая. — Ай! Больно…

— Затылком ударился? — Гермиона потянулась за собственной волшебной палочкой и приставила ее к черным волосам. — Сейчас подлечу. Ревелитус Фризус!

Несколько секунд было тихо.

— Проходит, — Гарри осторожно шевельнулся. — А оно не повредит?

— Нет. Это обычный лед нельзя прикладывать к голове — воспаление мозга можно заработать. От магической заморозки ничего подобного не бывает.

— Здорово… — облегченный вздох.

Гермиона тоже расслабилась, но не надолго. Она спрятала волшебную палочку в карман и коснулась щекой груди своего однокурсника. Минутой позже ей на спину опустилась рука.

Мраморные плиты сменились пушистым ковром. Время застыло, потеряв всякий смысл и исчезнув как данность. В тишине осталось только ровное дыхание. И покой. Хоть и редко, но все же мир умеет понимать спокойствие, ценить молчание и любить тишину.

Сразу два человека решили изменить популярное «Выручай-комната» на известное только им название «Комната желаний».

Минуты тишины закончились. Гермиона сделала попытку сдвинуться с места и только теперь в полной мере осознала, что происходит и в какой позе они лежат. Стараясь сильно не краснеть, она осторожно приподнялась и села рядом. Гарри спокойно смотрел на нее.

— Тебе неудобно? — тихо спросил он.

— Я… Нет… Просто рука… Ушибла ее.

Гермиона опустила глаза. Кисть и впрямь работала плохо. Гарри приподнялся на локте.

— Да… Сейчас явно не год запястий, — короткое движение. — Ревелитус Фризус!

Девушка облегченно вздохнула. Глядя ей прямо в глаза, Гарри осторожно приподнял ушибленное запястье и коснулся его губами.

— Так быстрее пройдет, — шепнул он, целуя теперь раскрытую ладонь. — Это помогает.

— Уже помогло, — улыбнулась она. — Больше не болит.

— Хорошо, — легкий рывок, чтобы сесть рядом, любоваться смущенным румянцем. — Ты меня боишься?

Гермиона нерешительно помотала головой.

— Нет…

— Ну, что ты… Это же я… Мы просто сидим рядом.

Гарри кончиками пальцев коснулся щеки девушки.

— Ты очень красивая… — пальцы убрали со лба выбившуюся прядь волос. — Не бойся…

От нежности перехватывало дыхание. Хотелось остановить этот миг, чтобы больше ничего не случалось, не происходило, не менялось. Только одно мгновение. Только двое.

Гарри вздохнул.

— Нам пора, — тихо произнесла Гермиона.

— Знаю.

Они поднялись с ковра, держась за руки и по-прежнему глядя друг другу в глаза.

— Иди, мне нужно закончить здесь одно дело…

— Хорошо.

Сделать два шага к двери, а потом не выдержать, обернуться и броситься на шею к человеку, которого любишь больше жизни. И стоять, обнявшись крепко-крепко, чувствовать, как куда-то под ребра впивается пряжка ремня, а от пуговиц мантии на груди наверняка останутся синяки. И лихорадочно повторять:

— Постарайся выжить, Гарри… Пожалуйста… Постарайся выжить. Ты нужен… Нужен мне, Гарри… Я прошу.

Невесть откуда взявшиеся слезинки бегут по щекам, капая на белую рубашку. Хочется так и стоять, забрать этого самого близкого человека на свете с собой, увести, спрятать, сберечь от всего…

— Все будет хорошо, Гермиона. Я выживу… Только не плачь… Не надо плакать… Ну, что ты…

Объятие размыкается. Гарри стирает последние слезинки со щек девушки и улыбается ей.

— Я справлюсь.

Гермиона внимательно вглядывается во вновь ставшие изумрудно-зелеными глаза и кивает в ответ.

— Я знаю.

А потом уходит, не оглядываясь, пока еще хватает на это сил.

* * *