Гарри Поттер и Змей Слизерина

Гарри понимал, почему Снейп говорил так открыто: воспоминания, которые сообщали о его родителях, он видел в Омуте Памяти.

— Кто убил Вашего отца? — Гарри испугался своего вопроса, но язык, как всегда, опередил мысли.

Снейп постепенно успокаивался, его испытующий взгляд был направлен на Гарри; он достал из кармана известный клочок бумаги и сел.

Горький конец

Гарри напряженно ждал. Снейп устраивался в кресле, его движения были странно зажатыми. Для Гарри это было большим удивлением — узнать, что он все-таки услышит правду. Может, и не всю, но… Гарри не спускал глаз с профессора, который теперь снова выглядел просто очень уставшим человеком. В камине потрескивали поленья, и отблески пламени играли на застывшем лице Снейпа. Он быстро взглянул на Гарри и усмехнулся:

— Не представляю, зачем тебе так понадобилась история моей семьи. Она вовсе не так интересна и захватывающа, как тебе кажется.

— Я только хочу…

— Ты хочешь понять, да… Но все это мало связано с настоящим.

— Это не так, профессор! — живо возразил Гарри. — Больше всего на нас влияет именно наше детство. Закладываются основы характера, или что-то в этом роде…

— Зачем тебе становиться аврором, Поттер? Хорошие психоаналитики сейчас тоже в большом дефиците.

Это прозвучало вполне добродушно, и Гарри позволил себе улыбку.

— Так Гермиона всегда говорила, — смущенно сказал он. — Но, сэр, Вы ведь толком ни с кем об этом не говорили, так ведь?

— Угадал. Но из меня вряд ли получится хороший рассказчик, знаешь ли. К тому же ты задаешь слишком пространные вопросы.

— Я просто думал о том, зачем Волдеморту потребовалось убивать Вашего отца?

— Он был там не причем, — помрачнел Снейп. — Короче говоря, многие из моих «товарищей» завидовали мне. Никто из них в возрасте восемнадцати лет не достигал того, чего достиг я, в том числе и в области Темных Искусств. Кроме того, их несколько раз чуть не поймали: то Министерство выходило на их след, то магловская полиция. Оба варианта, конечно же, не устраивали Волдеморта, который в то время действовал исключительно тайно. Я же был осторожнее, хитрее и всегда доставлял ему нужную информацию. Тогда я уже не жил с родителями и почти ничего не знал о них, хотя моя мать мне писала, редко, должен признать. Она предполагала, видимо, чем я на самом деле занимался, но она никогда не говорила об этом отцу, которому и так было наплевать на это. Он не заботился ни о чем и ни о ком, это было его кредо, и она любила его в течение лишь недолгого времени, это я всегда подозревал.

Снейп немного помолчал, и Гарри, осмыслив услышанное, ясно представил себе все. Будучи ребенком, а затем и подростком, Снейп всегда очень болезненно все переживал. Потом глубокие внутренние эмоции ушли, а характер остался, но это было не одно и то же. Что-то как бы замерзло в нем, прочно и безнадежно. И сейчас таял первый слой вечной мерзлоты…, но только первый.

— Мой отец не работал уже несколько лет, когда это случилось. Я ничего не хотел о нем знать, но кое-что я смог установить из писем моей матери: он редко бывал дома, шатался где-то с подозрительным личностями и… обижал ее, когда возвращался. Несколько раз я хотел разобраться с ним, но я точно знал, что она бы никогда мне этого не позволила. У нее не было ни дома, ни родственников, одним словом, она не могла больше вернуться в волшебный мир и не хотела этого. Я пытался изгнать все это из своей головы, когда я обнаружил это, — Снейп указал на кусок бумаги. — Изначально это был целый листок, но он был разорван. Это была чистая случайность. А случилось вот что: как-то я пришел к себе на квартиру, где я временно обитал, и застал там полный разгром. Я снял магическую пробу и установил, что это были Долохов и компания.

— Простите, сэр, но… разве это возможно: установить личность того, кто применил магию, да еще и по прошествии времени? Мне казалось, что устанавливается сам факт применения магии. Таким образом нас выслеживали несколько раз.