Гарвардский баг

— Со Славкиной тачкой что-то не так, сбоит вся бортовая система, — ткнул я пальцем в трекер. — И Воронова не подходит к трубке, она на МКАДе, Вить. Я не собираюсь больше здесь оставаться! — выплюнул уже для ментов, замечая краем глаза, как поднялся следом за мной на ноги Келер.

— Иди, а мы с уважаемыми полицейскими и Андреем еще потолкуем, — и он начал снова что-то объяснять ментам, наверняка шелестя приятными бумажками.

Я выскочил из подъезда и ломанулся к кару, через две минуты уже выруливал из двора. В голове гудело, звенело и трещало, я почти выталкивал из себя воздух, с шумом втягивал его назад.

Славка, не гони, прижмись, остановись на заправке, в конце концов!

Но кар Вороновой продолжал двигаться в сторону съезда на Ленинский, и Энджи в мозгах ее машины на команды не реагировала.

Я выехал на кольцо и влился в редкий в два часа ночи поток машин, когда ИИ в ушах монотонно доложила о том, что Лава попала в аварию, что трекер фиксирует снижение мозговой активности и давления, что она уже вызвала скорую.

Я дернулся, зарычал, выкручивая руль, бросая взгляд на маршрут. Пятнадцать минут.

Твою мать, твою мать, твою мать!

Выжал педаль газа до упора.

Лава…

Глава 19

Станислава Воронова

Я, на самом деле, даже не успела понять толком, что произошло, не успела как-то отреагировать. Возможно, потому что слишком расслабилась, возможно, потому что башка была забита мыслями об Энджи, маме, Екатерине Николаевне, о Дыме и о том, что произошло сегодня ночью на моей собственной кухне.

Я сказала Гору, что это сон, но сама собственным словам не верила. Не сон это, и не Дым совершенно точно. Утром все виделось в совершенно другом свете, утром улеглись ночные страхи, и включилась логика и критическое мышление. А еще я проверила дурацкий фильтр и водопроводную систему, и выяснилось, что за несколько часов до случившегося в системе дома случился сбой. Где-то на верхних этажах прорвало стояк. Странно, потому что дом относительно новый, и одно дело, когда прорывает трубы, и совершенно другое, когда это стояк. Само собой, в копилку сомнений попало и открытое окно, и опущенные шторы. Очень удачно, что они — блэкаут. В общем, подумать было о чем. Возникла даже мысль отключить к хренам Энджи и провести полную диагностику. Но работу никто не отменял, а вечером мои вытащили меня в бар за углом, и я позволила себе передышку.

Не пила, но… но действительно в шумной и веселой компании расслабилась и переключилась. Мы сначала, конечно, ныли и жаловались на разрабов, но тема довольно быстро себя изжила, и разговоры сменились обычной трескотней, сплетнями и шутками в стиле «встретились как-то разраб и тестер».

Из бара я ушла, когда на часах была половина первого, села в кар, все еще улыбаясь, завела мотор и вырулила на дорогу. К тому времени поток машин заметно истончился, и ехать было приятно. Вечерняя Москва радовала огнями и огненно-желтой листвой на деревьях, из динамиков лилось что-то приятное.

А потом от матушки пришло сообщение: она подумала и решила, что хочет на шопинг, а поэтому ей нужно немного деньжат. На самом деле, сообщению я даже обрадовалась, бросила ей на счет несколько тысяч, написала, что если не хватит, пусть напишет, переведу еще. Шопинг значил, что она пока не собирается возвращаться, что растревоженные вчерашним разговором призраки кусались не так сильно, что маме, надеюсь, будет достаточно забега по магазинам и салонам, чтобы успокоиться окончательно.

От мамы мысли снова вернулись к анону и Дыму, что, в общем-то, естественно. История болела. Болела, как нарыв, начала зудеть, будто старый шрам. Почему-то именно сейчас особенно сильно, словно появление «Дыма» на моей кухне сделало этот зуд более реальным.

Я свернула на МКАД и проехала почти половину, когда вдруг в зеркале заднего вида сверкнули фары. Слишком близко сверкнули. Черный кар, паркетник, заляпанные номера.

Я посторонилась, прижалась вправо к отбойнику, уступая настойчивому водителю, мигнула фарами, сбрасывая скорость, и он пошел на обгон.

А дальше все слишком быстро, обрывками старых фотографий, почему-то черно-белых, и слепящий глаза свет.

Удар слева, скрежет металла, дикий визг, я выкручиваю руль на автомате и давлю на тормоз, но тачка не слушается, а в следующее мгновение понимаю, что руль выкрутила зря, зря пробовала тормозить, надо было, наоборот, набирать скорость и рвать когти.

Еще один удар слева, кар вмазывает в отбойник, скорость все еще около шестидесяти. Меня отбрасывает, заносит, еще один удар, и я дергаю ручник. Снова толчок, морда утыкается в отбойник, тело бросает сначала вперед, потом назад, стекло сыпется на голову. Еще один удар, вскрик глушат подушки безопасности, ногу до бедра простреливает боль, адская, какая-то выкручивающая и абсолютная, глаза все еще слепит, что-то тарахтит Энджи.

Еще удар, это теперь даже не скрежет, это настоящий вой, меня швыряет вперед сильнее, ремень впивается в тело, жжет, воздух с шипением вырывается из груди, срабатывают боковые подушки, в голове гул и звон, как будто по ней треснули.