Гас

– Да. Он один из немногих людей, которые никогда не заставляли меня чувствовать себя фриком. Пакс никогда не упоминал о моих шрамах и при разговоре всегда смотрел мне в глаза. Я поменяла школу, когда переехала к тете и дяде, но так и не завела друзей. Мы жили на Манхэттене. Большинство детей были из богатых семей. Они были жестокими. Насмехались надо мной. Обзывали. А по мере взросления, стали игнорировать меня, что, в принципе было, в какой-то мере облегчением. Лучше пусть игнорируют, чем насмехаются. К колледжу я отлично натренировалась быть незаметной. Я была сама по себе и старалась по возможности заниматься онлайн. Меня это устраивало.

Я не могу изменить ее прошлого, но теперь Скаут, наконец, раскрывается и становится той, кем и должна быть.

– А меня устраиваешь ты.

– Неужели? – флиртует она со мной.

Я киваю и убираю с кровати пакет с печеньями. Скаут полусидит-полулежит на подушках. Я вытаскиваю их из-под нее и откидываю в сторону.

– Это нам больше не понадобится. – Помогаю ей стянуть платье. – И это. – А потом снимаю свои шорты и нижнее белье. – И вот это тоже.

– Гас, мне пора уезжать. Завтра на работу. – На часах недавно пробило полночь.

– Знаю. Просто позволь мне сделать тебе приятно еще раз.

Устраиваюсь между ее ног и пробую на вкус. Черт, до чего сладко.

Под давлением моего языка она начинает дрожать, а несколько минут спустя я вновь наполняю ее. Мы оба остаемся совершенно удовлетворенными. Снова.

Не хочу, чтобы она уезжала, но понимаю, что нужно. Я натягиваю боксеры, одновременно наблюдая за тем, как Скаут надевает через голову платье, а потом и трусики, которые достает из сумочки. Знаю, людей заводят различные вещи, но видеть, как она вытаскивает трусики и надевает их? Да, это сексуально.

– Скаут?

– Что? – отвечает она, поправляя резинку на кружевных плавках и опуская юбку.

– Давай ты будешь постоянно носить трусики в сумке?

– Зачем? – смеется она.

– Не думаю, что мне когда-нибудь надоест смотреть, как ты достаешь их и одеваешь. Это нереально сексуально.

– Возьму на заметку, – подмигивает Скаут.

– Не забудь. Исполненные фантазии – что может быть лучше?

– Ты прав. Именно такой и была сегодняшняя ночь.

Ну вот мы и подошли к двери.

– Почему ты никогда не говорила, что можешь быть дрянной девчонкой? Мне это понравилось.

– Потому что я никогда ею и не была до тебя. Ты оказываешь на меня дурное влияние. – Скаут идет впереди и даже не оборачивается, говоря это, но я «слышу», что она ухмыляется.

Обнимаю ее за талию и целую в затылок.

– Ну а я самый лучший плохой мальчишка.

Она разворачивается ко мне и соглашается:

– Самый лучший. – А потом крепко и горячо целует, но слишком быстро отстраняется и открывает дверь.

– Уверена, что не заснешь по дороге?

– Не думаю, что когда-нибудь была бодрее. Спасибо за ночь.

– Спасибо, что доверилась мне.

Скаут улыбается и обнимает меня еще раз.

– Позвони или пришли сообщение, когда доберешься до дома.

– Хорошо. А ты задай жару завтра в студии.

– Отличный план. Задам жару завтра в студии.

– Отличный план. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Я стою и наблюдаю за тем, как она садится и уезжает. Закрываю дверь и решаю выпить стакан молока с печеньем перед тем, как идти спать. Уже выхожу из кухни, когда в квартиру заваливаются парни – счастливые и довольные.

– Тебе стоило пойти с нами, мошонка, – говорит Франко, снимая пиджак. – Я познакомился с дикой маленькой блондиночкой из Северной Англии по имени Джемма. Ей нравятся леопардовые принты «You Me At Six» и джин. Она идеальная. Я взял у нее номерок. В общем, мы отлично провели время.

Так же, как и я.

Не успеваю ничего ответить, как Франко начинает принюхиваться, как гребаный бладхаунд.

– Пахнет домашним печеньям. Почему? Здесь была Скаут? Где печенье?

Неожиданно раздается голос Джейми:

– Мать моя женщина, что случилось со столом? И стеной?

Меня слегка передергивает, когда я вижу, что угол стола проделал в стене дыру.

Делаю глоток молока и только потом отвечаю:

– Да вот, Скаут заезжала, что угостить меня печеньем.

– Это никак не объясняет материального ущерба, – лукаво произносит Франко.

Я в ответ пожимаю плечами и, развернувшись, направляюсь в свою комнату.

– Скажем так, это было очень хорошее печенье. Даже великолепное. Самое вкусное печенье в моей жизни.

Суббота, 20 января (Гас)

Не могу сказать, что я проснулся грустный, но на душе было тяжело. Сегодня исполнился год, как умерла Опти. Несколько минут я просто лежал и думал о ней, о том, как мы росли вместе. В сжатом виде мысленно воспроизводил двадцать лет воспоминаний под аккомпанемент ее скрипки. Под конец просто смотрел на свою татуировку и улыбался. Клянусь, я слышал, как она мне говорит:

— Не плачь. Думая обо мне, будь счастлив.

Поэтому я не плачу. Вместо этого беру телефон и звоню Келлеру.

— Как дела, папочка Бэнкс? Такое ощущение, что кто-то мучает фортепиано.

Он смеется, и я слышу, как закрывается дверь, отрезая нас от этих звуков.