Гасильщик

2. Постовой не имеет права покинуть порученный пост, пока не будет сменен или снят, даже если жизни его угрожает опасность. («Браво! – подумал я восторженно. – На старости лет учить обязанности часового…») 3. В случае нарушения порядка, предусмотренного Инструкцией № 3, – неповиновения, демонстративного саботажа, актов вандализма и агрессии, добиться их пресечения, не исключая применения силы. Немедленно сообщать о подобных нарушениях начальнику охраны или его заместителю.

4. При пожаре действовать согласно Инструкции № 19.

5. Постовому запрещено: – вступать в любые контакты с представителями генофонда; – принимать и передавать им вещи, записки, продукты и прочее; – не допускать выхода представителей генофонда за пределы здания с 23.00 до 7.00 в летнее время и с 20.00 до 9.00 в зимнее время; – не допускать выхода представителей генофонда за пределы объекта без специального разрешения начальника охраны или лица, его замещающего…

Я недоуменно посмотрел на Бастилина.

– Не думай, это не тюрьма. Ученые – народ взбалмошный, многие способны на импульсивные действия: то в лес ночью приспичит идти, то вдруг на троллейбусе захочется прокатиться. А где ему тут возьмешь троллейбус среди ночи? Усиленная охрана применяется исключительно ради их же безопасности. Они об этом предупреждены, с режимом ознакомлены, дали согласие, заключили договора…

Бастилин открыл ящик стола и показал красную папку с надписью «Контракты», бросил ее мне. Я не поленился открыть ее. Действительно, она была набита бумагами. Я равнодушно глянул на двойной лист: что-то вроде послужного списка с фотографией в верхнем правом углу. Лицо с мясистым носом показалось мне навязчиво странным. «Святозаров Михаил Александрович… Доктор экономических наук», – успел прочитать я, потому что шеф тут же спрятал папку в стол.

– Ты был заместителем начальника заставы, постовым тебя ставить не буду, – продолжил Бастилин. – Учитывая твой опыт, поручаю тебе обязанности зама начальника охраны. То есть Вераксы. Тут, Раевский, как на границе: и чужих не пропустить, и чтоб свои не учудили… Изучишь обязанности, систему заграждений, сигнализацию. Все должно быть тебе, в принципе, знакомо. Вникай. А потом, возможно, и жалованье повысим…

Он дал мне еще одну инструкцию – под номером 6. Из нее я почерпнул, что подчиняюсь начальнику охраны, что должен выявлять нездоровые настроения среди представителей генофонда, не менее десяти раз в сутки (из них два – ночью) проверять охранную деятельность постовых, принимать письменные жалобы и заявления представителей генофонда.

Итак, я влип в очередную историю. Меня покоробило такое повышение. Что-то вроде зама начальника зоны. Но не отдыха. Я не успел спросить шефа, насколько долго продлится здешнее мое затворничество. Он исчез так же внезапно, как и неожиданно вырастал, словно из-под земли. Я только услышал шум отъезжающего автомобиля.

Общаться с Вераксой не хотелось. Тем не менее пришлось согласиться и пройти с ним в дежурную комнату. Что делать, раз подписался… Теперь этот пройдоха будет меня учить – спецназовца и пограничника, как охранять объект и огурцеголовых представителей генофонда.

Прежде чем попасть в комнату дежурного, надо было пройти тамбур, причем вторая дверь открывалась лишь тогда, когда блокировалась первая.

В комнате сидел лысый Руслан и дымил сигаретой. Он ощерился и всем своим видом выражал бандитское благополучие. Из этого помещения мы прошли в коридор, в конце которого была незаметная дверь. Веракса набрал номерной код, достал ключ, ловко повернул его. Мы вошли в совершенно глухую комнату без окон.

– Тебе оказано высокое доверие, кореш! Сюда не допускается даже охрана… – сказал он более чем фамильярно и похлопал меня по плечу.

«Самое время научить вежливости», – подумал я, осматривая помещение. И никто не услышит.

Но Веракса не договорил, а мне хотелось узнать тайну этой комнаты.

Здесь тоже находился пульт, еще более объемный, чем у шефа, и компьютер с монитором. Я уселся на диван, всем видом своим стараясь показать равнодушие.

Джон стал ковыряться, щелкать тумблерами, он закурил, и я заметил, что клубы дыма не застаиваются – здесь работала вентиляция. Пепел сыпался на пульт, Веракса злился, чертыхался, бубнил под нос:

– Не фурычит, падла заморская…

Что-то хрустнуло, потом зашуршало, загудело, и, наконец, произошел знакомый уже эффект: на противоположной стене поползла в сторону створка, обнажив с дюжину мониторов… Еще минут двадцать Джон возился, пока не вспыхнул первый экран, а на нем – девственно-чистый лес. Я понял, что это работает камера за воротами дачи. После нескольких попыток Вераксе удалось включить еще два монитора. Я молча следил за его жалкими попытками овладеть техникой и ухмылялся. Он поймал мою усмешку, выпрямился.

– А ты пижонистый, поц! Дядя учит уму-разуму, старается, а юноша бледный, со взором горящим уже взрослым стал…

– Ну что же ты так нервничаешь? – спросил я. – Техника сложная, не у всех получается…

Веракса навис надо мной.

– Ты, наверное, забыл, кто тут начальник, а кто шестерка? Ну что ты лупетками брызгаешь?