Гасильщик

– Да, я читал некоторые его разработки в области экономики развитого социализма. Совершеннейшая чушь. Но суть не в этом. Однажды в нетрезвом состоянии (он, кстати, быстро надирается) он проболтался… Во, уже запели, – прислушавшись, заметил Святозаров. – Такие попойки устраиваются раз в неделю, по субботам. А по воскресеньям иногда привозят даже девочек. Но не всем и не сразу. А за показатели, которые оцениваются по гибкой системе. Бабы здесь – самая дорогая валюта… Так вот, по поводу Птицеедиса. Он однажды сболтнул, как по его предложению в проекте закона о ценных бумагах вычеркнули всего лишь одно слово: ВЕКСЕЛЬ. Давным-давно известное на Руси слово. Почитайте того же Достоевского. При большевиках слово «вексель» не очень-то прижилось. Но в памяти народной осталось: «платим по векселям»!

– Ну, вычеркнули – и черт с ним…

– Не понимаешь, мой милый друг, – усмехнулся мой товарищ. (Я вдруг поразился его могучему лбу.) – Выходит закон – и в нем среди ценных бумаг ни слова о векселе. А уже появилась масса акционерных обществ, товариществ с ограниченной ответственностью – это же надо было придумать такие сочетания! И начался массовый сбор денег под лихие проценты. Народ толпами валит, в очередях замерзают, в давке погибают, чтобы быстрей избавиться от своих кровных. А взамен что получают? Век-се-ля! У меня есть образчики договоров таких фирм. Чистая липа! И этих ловких ребят даже посадить нельзя, потому что вексель не является ценной бумагой.

– Но там же написано обязательство? – не выдержал я. Получалось слишком все просто: толстяк вычеркивает в проекте закона слово, в правительстве это безропотно принимают, а кто-то тут же начинает обманывать честных граждан.

– Чепуха это! У нас новые рыночные отношения. Ты и хозяин фирмы – частные лица, заключаете между собой договор. Ты получаешь вексель, который внешне красивый, но бесполезный. Государству абсолютно наплевать на ваши непонятные дела. А потом твой «благодетель» смывается вместе с твоими денежками и, разумеется, процентами…

– Значит, это лысый Ароныч все просчитал?

– А ты думал, зачем нас тут держат, кормят на халяву, выпить дают?.. Мы… – Михаил Александрович наклонился ко мне и прошептал: – Научный центр нарождающегося гигантского спрута. У этого монстра есть еще и мозговой, точнее, руководящий центр. И я уже догадываюсь, кто входит в него. Это люди, фамилии которых на слуху. Их всех знают и уважают…

– И кто они?

– Я пока не могу сказать, потому что не уверен. В этом списке около десяти человек. Это могущественные люди…

У меня голова шла кругом. Я попал в осиное гнездо, где благопристойные яйцеголовые разрабатывали хитроумные гадости по заказу хозяев. И моих тоже. А может, профессор преувеличивает, а лысый Птицеедис никакого отношения к жульническим поправкам к законопроектам не имеет? Изучение криминального опыта необходимо каждому бизнесмену – чтобы его не прокатили свои же подельники или конкуренты… Я недоверчиво посмотрел на Святозарова. Он тут же уловил и понял мой взгляд.

– Ты еще ничего не знаешь. Но когда хоть немного вникнешь в те дела, которыми заняты мои так называемые коллеги, ужаснешься. Здесь клоака… Здесь все стучат…

– Скажи, Михаил Александрович, почему на выпивках здесь произносится тост за Сталина?

– А-а, уже знаешь… В свое время вождь трудового народа многих ученых арестовал и посадил за колючую проволоку. Называлось это сообщество ученых зэков «шарашкина контора». Сейчас это общеизвестно. А вот о нас никто не знает… Все повторяется, приобретая комедийную форму. Сталин, надо отдать должное, пекся об интересах укрепления страны. А здесь мы озабочены тем, как бы грамотней ее обворовать…

– Ну и попали мы с тобой, профессор. – Я обхватил голову руками. Хотелось плакать и смеяться. Я увязал все глубже и глубже… Я стал преступником, хотя сам ловил подобных на границе.

Я люблю тебя, жизнь…

Мне вряд ли понравится тюремная пайка. Знал бы, что готовит мне судьба в недалеком будущем…

В смятенных чувствах я покинул профессора и отправился проверять посты. Никто не должен видеть нас двоих. «Мы составим тайную оппозицию», – решил я, и мне сразу стало легче. В конце концов, я никого не убивал, а меня вот пытались, никого не ограбил и во всем всегда старался помогать людям. Они же делали ответные гадости. Примеров – завались…

Бастилин дал мне три дня отгула. Я тут же помчался к Светлане. Увы, мои худшие предчувствия сбылись. За дверью стояла могильная тишина. Через два часа я снова приехал к ее дому и ждал до позднего вечера, выкурив в машине пачку сигарет. Соседка из квартиры напротив, пристально разглядев меня, сообщила, что Светы уже неделю как нет. А уехала она с какими-то мужиками.

– Я слышала, как она открыла дверь, потом ушла с ними.

Светка попала в беду. Она ушла от меня, в этом обреченном порыве было отчаяние и желание обмануть судьбу. Не получилось.