Гастроль в Вентспилсе

Яункалн был в восторге. Как здорово старший инспектор подошел к самому важному пункту в мендерисовых махинациях! Ведь все еще нельзя было инкриминировать приемщику ничего, кроме подписей на незаполненных бланках и этих незаконных выходных по понедельникам. И надо же так ловко загнать подозреваемого в тупик.

— Вы правы, — проговорил наконец Мендерис. — Чисто юридически я не имел права этого делать. Но на каком основании я могу не доверять директору магазина? Иначе он мне не давал бы эти выходные, а я в них очень нуждаюсь, чтобы подработать.

— Если только не наоборот — в охотку потранжирить денежки.

— Что вы хотите этим сказать? — голос Мендериса прозвучал вдруг неуверенно.

— Ничего особенного. При всем желании не могу записать в протокол, что в Ужаве вы производили ревизию потребительского общества, поскольку это «общество» состояло только из Сильвы, Рихарда, его жены и еще нескольких случайных собутыльников. Если хотите, чтобы пока все оставалось между нами, мужчинами, называйте свои дела по выходным дням их настоящим именем.

Эмиль Мендерис был окончательно сражен. Он даже не смог выпить налитую инспектором воду — так тряслись у него руки и стучали зубы. Поникший и серый, он вдруг стал выглядеть даже старше своей Виктории.

— Умоляю вас — жена ничего не должна знать об этом! Если она услышит и о малыше, мне в Вентспилсе жизни не будет. Я подпишу вам все, что угодно, только не говорите Виктории.

— Не будем торговаться, гражданин Мендерис, тут вам не частная лавочка, — оборвал его Селецкис. — Наверно, в этих же выражениях вы пытались смягчить и Гринцитиса, когда он осуждал ваш аморальный образ жизни. И тогда вы поняли, что подписи на пустых бланках — прекрасная маскировка всевозможных махинаций... Чем вы объясните то обстоятельство, что «Сикуры» принимались в скупку только по понедельникам, то есть в ваш выходной день?

Мендерис молчал.

— Ладно, с этим обождем... Расскажите, как вы вошли в сговор с Артуром Румбиниеком? До этого трюка с потерянным паспортом или позднее?

— С каким Румбиниеком?

— С тем самым, который сбыл через комиссионный магазин предъявленную инспектором Яункалном поддельную «Сикуру». Может, вы и об этом уже позабыли?

— Ах, пенсионер...

— Это что — его кличка?

— У меня голова раскалывается. Я ничего больше не понимаю. Напишите все, что считаете необходимым.

— Если хотите сегодня ночевать дома, придется взять себя в руки и ответить на все вопросы. Иначе буду вынужден вас задержать.

— На каком основании? Вы не доказали ни одного из ваших фантастических утверждений!

— А незарегистрированная валюта, которая у вас хранится? Или вы будете отрицать и это тоже? Ваша жена была куда благоразумней.

— За те десять долларов — пожалуйста! Я все равно теперь не могу Виктории в глаза смотреть. — Мендерис впервые взглянул на Яункална. — А не могла бы общая наша знакомая позвонить моей жене? Она уж найдет, что сказать. Или пускай расскажет только про пистолет и про валюту... Я перед вами в долгу не останусь...

Когда приемщика увели в камеру, инспекторы посмотрели друг на друга с немым вопросом.

— Завтра он наверняка признается! — воскликнул Яункалн.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Селецкис. — У меня такое впечатление, что этот несчастный Эмиль скорее даст себя засудить за чужие грехи, чем вернется к жене прелюбодеем, пойманным с поличным.

— Как в детективном романе. Человек, на которого падают все подозрения, в конце концов оказывается безвинной жертвой случайного стечения обстоятельств.

Селецкис пожал плечами.

— Ладно, поглядим. Поэтому сегодня ночью надо хорошенько выспаться. Попрошу, чтобы дежурная машина развезла нас по домам... Да... а старухе Зандбург расскажите только самое необходимое.

* * *

Отказавшись от провожатых, тетушка Зандбург спешила к Виктории Мендере. Она отказалась бы и от многого другого, лишь бы сохранить за собой роль утешительницы сломленной горем женщины. Всего несколько часов тому назад она обозвала Викторию ведьмой, своими руками толкнувшей слабохарактерного Эмиля на путь преступлений. Теперь же, когда та сама попала в беду, тетушка Зандбург не могла не прийти к ней на выручку.

Честно говоря, Тедис Яункалн не слишком настаивал на исполнении своего джентльменского долга. Ему действительно хотелось завалиться в постель, ни о чем не думать, поскорее уснуть.

Едва щека Яункална коснулась подушки, как в дверь забарабанили. Или же он все-таки успел задремать? Неужели хозяйка забыла взять ключи от дома? Накинув на голые плечи плащ, Тедис босиком сбежал вниз по лесенке и отпер дверь.

На крыльце стоял полковник Эдуард Кашис со своей дочкой Расмой.

Утихомирив растявкавшегося Томика, Яункалн пригласил поздних гостей пройти на кухню.

— Товарищ Зандбург будет так рада вашему приезду... Сейчас я поставлю чайник, вы же с дороги... С этой болезнью она себя чувствует вдвойне одинокой... — Он без умолку сыпал словами, чтобы скрыть свое замешательство.