Гастроль в Вентспилсе

* * *

Сведения, сообщенные Яункалну знаменитым вентспилсским коллекционером, были намного меньше по объему, но зато важнее по существу. Да, последнюю свою корреспонденцию он отнес на почту в понедельник вечером, когда вывел на прогулку собаку. Это было ровно в половине одиннадцатого, он хорошо помнит, потому что проверил свои часы по настенным в помещении междугородного телефона, он еще спросил, не получены ли марки какой-либо новой серии. Оказалось, имеется новый юбилейный блок, которым он наверняка мог бы порадовать своего пражского корреспондента. И хорошо, что он еще не успел бросить в ящик это письмо. В то время, когда он наклеивал только что купленные марки, вошел мужчина в коричневом плаще с поднятым воротником и в кепке. Филателист обратил на это внимание, потому что угрожающе зарычал его пес. Мужчина бросил в почтовый ящик письмо и сразу же ушел. После этого коллекционер отправлял свои остальные письма.

— Скажите, товарищ Козловский, — спросил Яункалн, — вы узнали бы этого мужчину, если бы мы вам его показали?

— Отчего нет? Правда, Рексис сделал бы это еще лучше. Уж если он кого невзлюбит, так на всю жизнь, но бедняга еще не научился разговаривать... Нельзя ли еще раз поглядеть на ваше удостоверение? Вы в самом деле из милиции?

Рассеяв свои сомнения, Карлис Козловский отворил дверь комнаты. До этой поры разговор происходил в передней, где карие глаза боксера Рексиса неотступно следили за каждым движением Яункална.

— Вы уж не обессудьте, но мы, филателисты, должны соблюдать меры предосторожности. Одного в Риге даже убили из-за коллекции. Вы, наверно, не представляете себе, какова ценность этих альбомов с почтовыми марками. У меня, конечно, нет таких уникальных экземпляров, как красно-коричневая марка острова Святого Маврикия или Вольного Орана, но кое-что из отмеченного в каталогах брака, опечаток и изъятых из обращения выпусков имеется. Иностранные коллекционеры платят за такие марки по нескольку тысяч долларов. И вывезти марки намного проще, чем золото или драгоценные камни... У меня есть все серии, выпущенные в Латвии, — коллекция перешла ко мне от деда, а он начал собирать ее чуть ли не в конце прошлого века. Может, хотите взглянуть?

— В другой раз — с большим удовольствием, — Яункалн стал поспешно прощаться. — Значит, договорились, через несколько часов я вам позвоню.

Не только марки, но даже предложение осмотреть сокровища гробницы Тутанхамона не смогло бы отвлечь Яункална от выполнения задания — так велики были чувство ответственности и желание поскорей увидеть Расму, которая, по всей видимости, минут пять как поджидала в кафе напротив почты. Через четверть часа туда явится Ева Лукстынь, и опять не удастся затронуть тему, которую можно развивать лишь наедине друг с другом. Тедис не собирался сказать девушке ничего особенного, просто ему хотелось еще раз почувствовать возникшее вчера во время танцев ощущение близости. Вчера впервые в жизни ему показалось, что кто-то проявляет искренний интерес к его взглядам, к его планам на будущее.

Тедис тоже умел серьезные проблемы обсуждать с модной нынче иронической улыбкой, перекидываться остротами, но иногда ведь хочется быть естественным, не пугаться слов, которые постепенно начинают исчезать из языка его сверстников. Одним из таких слов было «любовь», его даже в книгах почти перестали употреблять и вслух произносят только под покровом темноты...

Расма была отнюдь не в элегическом настроении. Она даже не дала Тедису с ней поздороваться прочувствованным рукопожатием, а с ходу задала вопрос:

— Он признался?

— Ты глубоко ошибаешься, если продолжаешь считать убийцей очарованного тобой Чипа.

— Тогда, выходит, я зря убила на него вечер. А в портовом клубе показывали новую французскую кинокомедию.

— А наш танец? — напомнил Тедис.

— Дай огня! — попросила Расма, взяв в рот супердлинную американскую сигарету. Затянувшись, она сочувственно спросила:

— Вы опять остались с носом, да?

— С твоим отцом просто невозможно потерпеть неудачу. У меня такое впечатление, что он всегда все знает наперед... по крайней мере на сутки раньше других работников милиции. Я, кажется, все отдал бы за возможность хоть год поработать под его руководством.

— Недавно ты говорил совсем другое.

— Тогда я вашу семью так близко еще не знал.

— Только не следует пересаливать! В халате и шлепанцах идеалы теряют свою привлекательность...

— Не кощунствуй. Если бы вы не приехали, следствие еще и сейчас не вышло бы из тупика.

— Благодарю за множественное число. По-видимому, опять смогу быть полезна, иначе разве мне была бы оказана честь посидеть в кафе с таким выдающимся криминалистом?

— Твой рассказ о мытарствах Евы мне очень помог. Как ты говорила — скользкий как угорь? Это подходит разве что Иманту, ведь более скользкого человека, чем директор комиссионки Имант Гринцитис, трудно себе представить. Он, даже вися на крючке, и то норовит вывернуться... Если Ева опознает его на фотографии — все концы будут в наших руках!