Гастролёр

Но первое, что попалось, была… полосатая тюремная фуфайка, украденная со склада и подаренная мне одним поклонником-прапорщиком из «Крестов». На груди её красовалась гордая надпись «Роман Трахтенберг, 3-й отряд». К ней прилагалась полосатая шапочка. Я принял от прапора сие странное подношение с целью усугубить его эксклюзивность: подбить телогреечку и ушаночку соболем. Таким образом, костюм приобретал статус «от кутюр» из коллекции «сижу на нарах, как король на именинах», и именно в нем планировал на новогоднем губернаторском балу шокировать тусовку и прессу. В газеты попадать я люблю!.. Но сейчас, кажется, попал пальцем в небо. На хер он мне здесь?!

— А на хер его нужно было класть на самое видное место?! — спросила одна часть меня у другой части меня же.

— Так я и не клал! Его просто только-только привезли из модельного дома Наташи Дригант, где подбивали мехом. Он и лежал на виду, — ответила другая часть.

Наверное, поэтому и попал под руку провожавшим. Которые просто не нашли другой зимней одежды и в «отеческой заботе» положили эту. Что ж уже через неделю Россию завалит снегом: прилечу, там пригодится. Но хоть что-то из летних вещей у меня есть?! Я отчаянно стал рыться в чемодане. И обнаружил: множество концертных костюмов: фрак, котелок — ну, конечно, ехал же работать! Штук пятнадцать галстуков, из коих только часть были мои, видимо, господа-алкоголики добавили свои. Чтобы у меня имелся выбор, раз уж перед королем еду выступать! Лаковые штиблеты (две пары); строгие концертные брюки (чёрные в блестках, коричневые в перламутровых разводах, белые в стразах); грязные рваные трусы (одни), которые собирался выбросить, и зачем-то вязаный плед. Последнее, что я нашел, были шапочка для душа и чесалка для спины. Денег не было.

Радостно представив, как выйду из аэропорта в лаковых штиблетах, обмотавшись пледом, в шапочке для душа и почесываясь, — горько всплакнул. Стражи даже не станут искать «колеса», они безоговорочно решат, что я их все принял…

В лаковых штиблетах

И вот я уже в Израиле.

И вот мне уже хорошо.

И вот мне уже так хорошо, что так мне, дураку, и надо!..

Из письма еврея-эмигранта на Родину

«Что делать?! Что же делать! В чем же мне идти?» — лихорадочно думал я, катя свой чемодан (благо, что на колесиках) по зданию аэропорта. Три вечных вопроса русской интеллигенции: «Что делать? Кто виноват? И едят ли курицу руками?»

…Ах да, я, наверное, не обрисовал свою проблему в точности. Дело в том, что в здании аэровокзала, как и в самолете, работали мощные кондиционеры. Они и охлаждали воздух. Зато вне здания африканское солнце вовсю старалось раскалить атмосферу. Когда двери аэропорта распахивались, выпуская народ, с улицы залетали потоки нагретого, словно на адском огне, горячего ветра. Там точно сауна: а на мне лаковые штиблеты и довольно приличный концертный костюм. Пусть несколько вычурный, но окружающие могли принять его и за деловой. Тем более — я это уже успел заметить — местные явно любили аляповатое с рюшечками. Только в придачу ко всему под пиджаком не было элегантной рубашки. Лишь манишка и манжеты: костюм клоуна. Придется мне «вариться в собственном соку», пока не найду подходящий отель…Или ещё дольше. Конечно, в аэропорту имелась лавчонка с одеждой, но мне не дано знать, насколько застряну в этой Нубии. Так что тратить деньги чего-то совсем не хотелось.

И тут я засек смуглого пассажира, переодевающегося прямо у туалета. Он снял пропотевшую футболку, бросил её и надел свежую. Старую он то ли забыл, то ли не хотел её забирать, и она одиноко висела на креслах, пока… не стала моей добычей. Хищно схватив её, ринулся в сортир, переоделся и, наконец, вышел на улицу. Теперь я был похож на человека, правда, судя по мощному запаху, на чёрного.

На улице меня сразу облепили таксисты, наперебой предлагая свои услуги. Первым делом мне нужно было позвонить, а телефонного аппарата в здании международного аэровокзала, как ни странно, не было. Я вступил в переговоры и торги. Используя общедоступный язык жестов и отдельные иностранные слова, мне удалось объяснить, куда я хочу, и шумный, разговорчивый владелец старенького «пежо» взялся доставить в город к международному телефону за пять американских долларов.

— Ха ва ю, май френд? Гут? Вэ а ю фром? Джэман, френч, свиз? — сразу поинтересовался он.

— Раша, — ответил я.

— Рашен?!.. Гут! Май нэйм Мухаммед. Вот ё нэйм?

— Абдурахман, — это первое, что пришло мне в голову и, по-моему, как нельзя лучше подходило человеку оказавшемуся в подобной ситуации подобным образом.

— Вэльком ту Нубия, мистер Абдрахман! — отрапортовал Мухаммед.

— Во-во, правильно. Так мне, дураку, и надо! — согласился я.