Гатчинский коршун

Операция началась с такой удачи, на которую я и не надеялся. Ротшильды вели свои темные делишки через Красина, и в этот раз деньги ему давал лично приехавший в Батуми Эдмонд Ротшильд! Под звукозапись, так что заявить, что он финансировал создание какой-нибудь больницы, у клиента теперь не выйдет… Спецрейсом «Кондора» в тот же день оба были доставлены в Гатчину. Красина я сразу отправил в седьмой отдел, лично к Гниде, а Ротшильд был доставлен ко мне.

Вид после полного событиями дня у него был, мягко говоря, утомленный. Еще бы – утром арест, потом гонка по серпантинам на автомобиле до аэродрома, потом десятичасовой перелет – для пожилого и нетренированного человека это немало. Ну и мысли, наверное, всю дорогу думались не самые оптимистические…

В кабинете (не моем рабочем, а следственном, находящемся как раз над соответствующим подвалом) дорогого (как минимум в миллиард ценой!) гостя ожидал не какой-то паршивый следователь, а целый канцлер, то есть я.

– Проходите, садитесь, чувствуйте себя как дома, – предложил я. – Чай, пиво или водку желаете?

– Я желаю, чтобы вы перестали паясничать и перешли к делу, – поморщился посетитель. – Представляться нет нужды, а вот объяснить ваши действия – есть.

– Вообще-то они не столько мои, сколько ваши, – уточнил я. – Если вы в курсе, император в своей речи на расширенной коллегии министерства юстиции еще раз подчеркнул про равенство всех перед законом и особую опасность для государства преступлений по пятьдесят восьмой статье, то есть терроризма. И ясно сказал, дважды повторив для непонятливых, что за царем верная служба не пропадает! А тут вы нагло, чуть ли не на глазах всего Батума втюхиваете толстенную пачку денег Красину, на которого материалов уже несколько томов, а не брали его только из соображений дождаться нового УК, чтобы сразу гада под высшую меру… Вообще-то я курирую деятельность спецслужб и такого грубого решения не допустил бы – не совсем дурак, понимаю, что Ротшильд – это не какой-то там никому не нужный Красин. Но как раз когда давалась санкция на ваш арест, я был занят и не уследил. А знаете, чем? Вас ругал, извините, нецензурными словами. Потому что парижский дом Ротшильдов как раз в это время спровоцировал кризис наличности в Банке Елисейских полей, а потом просто взял да поглотил его. Там, между прочим, на пять миллионов франков моих денег было.

– На них было написано, что они ваши? – желчно поинтересовался Ротшильд.

– Не надо шлангом-то прикидываться, все равно не поверю, что вы не наводили справок, – хмыкнул я. – А вот что не дали себе труда подумать, почему набор учредителей именно такой – это похоже на правду. Так вот, партия бонапартистов там для охраны. Мне казалось, что умные люди связываться с этими больными на всю голову бандитами не будут. Получается, ошибся. Так что теперь замять дело просто так не получится – оно на контроле у его величества – это раз, да и денег мне моих жалко, это два.

– Когда я смогу побеседовать со своими адвокатами?

– Господа Шапиро и Хайкин арестованы по тому же делу, так что, я думаю, с ними раньше чем через пять лет никак не получится. Участие в уголовном процессе иностранцев на стадии следствия не предусмотрено российским законодательством. Так что вам придется удовлетвориться тем адвокатом, что назначу вам я. Это будет после предъявления обвинения.

К следующей нашей встрече я подготовился технически. Старший брат моего клиента, Альфонс Ротшильд, должен был помереть через полтора месяца – во всяком случае, в нашем мире он поступил именно так. Поэтому был подготовлен номер «Пти паризьен», якобы доставленный мне самолетом из Парижа, где на первой странице описывалась душераздирающая история о том, как некий юноша бледный со взором горящим разрядил свой револьвер в Альфонса. А потом сбежал с криком «так будет с каждым, кто посягнет на святые для настоящих французов идеалы!». В конце концов, так ли уж важно, каким конкретно способом отдаст концы этот Альфонс? Так что я просто заранее проинформировал любящего брата об этом прискорбном событии.

– Так что явно пора этих молодчиков обуздать, пока чего похуже не учинили, – прокомментировал я, – но мне пока некогда, я все никак не могу перестать сокрушаться о трагической судьбе своего банка. Вот если он вдруг вернется к своему исходному состоянию, только с удвоенным капиталом – тогда да.

– По какой статье вашего нового кодекса проходит взяточничество, не напомните?

– По двести тринадцатой. Но… погодите, сейчас найду… вот.

Я порылся в ящике стола, достал оттуда маузер, дырявый носок, грязный стакан и наконец то, за чем, собственно, и полез – орден Андрея Первозванного.

– Видите? Кавалеры этой висюльки подлежат не общей, а императорской юрисдикции. А она карает не за то, что взял, а за то, что не поделился.