Гатчинский коршун

Танечка потихоньку начала обдумывать черновые варианты, при которых Михаил сам — именно сам! — почувствует интерес к экзотической девушке. Но конкретные шаги, понятно, можно будет планировать только после прибытия оной к нам и некоторой ее здесь акклиматизации. А в общем, тьфу-тьфу, отношения с Японией вроде развивались нормально. Уже не обошлось и без некоторого цирка — сразу после заключения мира армейская разведка отправила туда атташе и при нем кучу шпионов помельче. Учитывая, что английских разведчиков в Токио и до того было более чем достаточно, произошел… как бы это помягче сказать… конфликт между спецслужбами. Победили наши, но как-то неуверенно, по очкам. То есть всего-то только и расколотили очки английскому майору… По разведуправлению ходили слухи, что во всем виновато саке, которое якобы вызывает у русского человека приступы пацифизма на фоне общего упадка сил.

Что интересно, мысль о способе обращения внимания Михаила на Масако подала Мари. Когда полковник Хосюмото со свитой прибыл в Гатчину, ей была представлена японская принцесса, оказавшаяся довольно миловидной девочкой, да к тому же слегка говорящей по-русски — успела что-то выучить, и это не считая английского, который она тоже знала.

— Хорошо, что инициатива исходила от тебя, а не от японской стороны, — задумчиво сказала Мари.

— Это почему же?

— Они вполне могли решить, что дочь императора достойна мужа и с более высоким положением. А по должности выше Михаила, да к тому же неженатый — это у нас ты.

— Ну, насчет выше еще не факт, но сама мысль интересная… Ты что, собралась мне рожу расцарапать? То есть как это «почему решил», ты на себя посмотри. Интересная, говорю, мысль — сделать вид, что эта принцессочка предназначена в жены именно мне из высших политических соображений. Я, значит, жертвую себя на алтарь отечества. Ты страдаешь, но тоже, как лицо государственное, понимаешь необходимость такого шага. А Михаил, присмотревшись и к нам, и к принцессе, вполне может решить одним, так сказать, движением разрубить этот гордиев узел так, чтобы все были довольны. Типа спасти разом и мать и наставника. Ну и принцессу до кучи… Так что схожу-ка я к мнимому полковнику, потому как обещал его научить на его же мотоцикле ездить, ну и в процессе поделюсь идеей. Такие вещи лучше обсуждать вне протокола.

— И все это только для того, чтобы Мишель не чувствовал себя принужденным к женитьбе? — удивилась Мари. — Дорогой, хоть я и знаю тебя почти три года, но все равно нет-нет да и открывается в тебе что-то новое. Такой сентиментальности я от тебя не ожидала… спасибо.

— Пожалуйста, — согласился я, ответив на поцелуй.

Ну, насчет моих высокоморальных побуждений Мари немножко преувеличивала — просто Михаил был из тех людей, которые крайне плохо поддаются принуждению, но зато их легко убедить, что до желаемого образа действий они додумались сами. Ведь даже хоть чуть-чуть испортить отношения с младшим высочеством в мои планы не входило совершенно.

Ито был в общем не против моего маленького спектакля, про Масако он сказал, что все ей объяснит, так что, когда Михаил летел в Питер принимать должность главкома ИВВФ, стюардессы в полете под большим секретом поделились с ним новостью: а канцлер-то наш, того и гляди, женится! Мол, император приказал…

Я встретил Мишеля в канцлерском штандартенфюрерском мундире. Чуть позади в женском варианте той же формы маячила принцессочка — она с папкой в руках хвостом ходила за мной.

Уже на следующий день Михаил осторожно спросил у матери: а обязательно ли в качестве мужа нужен именно канцлер?

А через два дня «Кондор» увозил в Георгиевск не только нового главкома ИВВФ, но и женскую часть японской делегации — две дамы сопровождали Масако, которая летела на Георгиевскую киностудию, чтобы поработать там кинозвездой. А еще самолет вез мои пометки на ранее присланных мне бумагах от авиационного КБ и недавно созданной на автозаводе танковой группы.

Будущие танкостроители начали свою деятельность с неприкрытого пессимизма. Во-первых, писали они, шестицилиндровый тринклер вместе с расположенной по его оси коробкой поперек танка никак не влезет, так что коробку придется отделять. Во-вторых, добавили они черной краски, коленвалы для таких движков идут плохо. Да, на дирижабли ставятся именно они, но ведь те дирижабли делаются по нескольку штук в год! А с выпуском сотен изделий возникнут серьезные проблемы. Так что они предлагали ставить на наши будущие танки четырехцилиндровый тринклер о ста двадцати силах, предназначенный для тяжелых грузовиков. Но раз мощность меньше, следовал далее вывод, то и вес придется ограничить десятью, в крайнем случае, двенадцатью тоннами.

Потом шел плач о том, что вращающаяся башня тоже ставит крест на массовости, — это же не линкор!

В общем, когда я писал техзадание, у меня перед глазами было что-то вроде самоходной гаубицы «Гвоздика». А конструктора утверждали, что сделать можно только аналог СУ-76, известный в основном под названием «Голожопый Фердинанд», да и то в сильно упрощенном виде…