Гаттак

Еще минуту Гаттак усердно повторял слова единой молитвы, чтобы заглушить в своей голове терзающие его вопросы. Не здесь! Не на базе! Быть может, в Пустоши он задаст их сам себе. Он будет думать об этом там. Там, где его мысли и чувства не будут видны Бору. Там, где Гаттак сам решает свою судьбу. Гаттак молился так истово, что начал впадать в оцепенение. Это чувство посещало его довольно редко, в основном в моменты особой душевной слабости. Но никогда еще он не ощущал присутствия Его — Бора — так остро. Казалось, еще мгновение — и Бор ответит на его молитву, снизойдет до своего чада и успокоит своим голосом, утешит своей любовью, вразумит своей мудростью.

— Очень похвально, кандида… эмм… пилот Гаттак.

Знакомый голос вывел Гаттака из священного транса. Парень вздрогнул, перевел полные слез глаза на входную дверь и увидел начальника академии. Немолодой уже, но довольно крепкий старик в парадной форме сухопутных сил Родины стоял в дверном проеме, ожидая приглашения. По старым армейским обычаям, если подчиненный удостаивался отдельного жилья, порог этого жилища без разрешения не смел переступать никто.

Гаттак чуть заметно кивнул, и начальник академии вошел в комнату. Плотно прикрыв за собой дверь, он в два огромных шага прошел к заправленной кровати парня и сел на ее край. Гаттак поднялся с колен и встал по стойке смирно, как это предписывал устав. Полковник Горр пристально посмотрел на подчиненного.

— Вольно, пилот, — спокойно сказал он, и Гаттак позволил себе принять более расслабленную позу.

Несколько секунд, показавшихся парню вечностью, начальник разглядывал новоиспеченного пилота, а после заговорил:

— Через несколько часов я перестану быть твоим начальником.

Гаттак молчал, не отводя глаз от старшего по званию.

— Знаешь ли ты, что меня сейчас тревожит, Гаттак? — аккуратно, словно шахматные фигуры на доске, расставил слова полковник Горр.

Гаттак покачал головой. Он не знал, да и не мог знать мыслей командира. Горр выдержал еще одну паузу, на этот раз более длинную. Все это время он пристально изучал мокрое от слез лицо Гаттака. Командира, казалось, терзал какой-то вопрос. Из тех, задать которые напрямую труднее всего. Гаттак чувствовал этот страх. Чувствовал и понимал: раз полковник пришел к нему лично, трудного разговора не избежать. Так и вышло.

— Как тебе это удалось? — наконец решился Горр.

Гаттак на секунду замешкался:

— Я вас не понимаю.

— Я имею в виду тот вопрос на экзамене.

— Я ответил так, как велело мне сердце, — спокойно ответил Гаттак. — Разве не в том смысл экзамена, чтобы по ответам кандидата сделать выводы о его профпригодности?

— Я не о твоем ответе, Гаттак, — выдохнул начальник академии, еле заметные поглаживания бедер выдавали его волнение. Наконец он решился озвучить свои мысли. — Легко ответить на вопрос, который знаешь заранее.

Лицо Гаттака побагровело. Он понял наконец, что означали эти недоброжелательные взгляды сослуживцев в столовой.

— Другие тоже считают, что я каким-то образом подделал свой билет?

Начальник кивнул.

— Я не стану перед вами оправдываться, полковник.

Брови полковника Горра взлетели вверх:

— Отчего же? Я все еще твой начальник. Если мне придет в голову инициировать проверку по данному инциденту, тебе придется задержаться в части на неопределенное время.

— Вы не сделаете этого.

— Откуда такая уверенность?

— Я не обязан оправдываться за то, чего не совершал. К тому, что произошло на экзамене, я не имею никакого отношения. Единственное, что я могу ответить вам на ваш выпад в мой адрес, это то, что мне не было никакого резона устраивать все это. Вы сами все видели. Я прошел все испытания, выдержал все поединки и решил все предложенные задачи. К моменту появления вопроса я уже сдал экзамен, и сдал его на «отлично». Вы прекрасно понимаете это.

Полковник кивнул головой.

— Понимаю. И именно потому не могу взять в толк, зачем в таком случае был нужен весь этот концерт?

— Я еще раз повторюсь, полковник, — довольно дерзко ответил Гаттак, не повышая, однако, голоса, — я не намерен оправдываться за то, в чем не виноват. А вы не станете инициировать никаких проверок.

— Но я могу это сделать.

— Но не сделаете.

Немой вопрос, застывший на морщинистом лице полковника, заставил Гаттака продолжить свою мысль:

— Не верить в случившееся означает не принимать волю великого Бора. Проверять логи компьютера — означает поставить под сомнение решение Бора вмешаться в мою судьбу. Это будет расценено как ваше неверие, малодушие, несоответствие должности и званию. Вы не пойдете на это. В ваших интересах, коль вы не верите в произошедшее, отпустить меня с миром и избавиться от всей этой головной боли. В конце концов, если я лгу, Бор сам покарает меня. И покарает жестоко.

Начальник почесал затылок, словно обдумывая сказанное, но потом все же сменил тон:

— Ты, Гаттак, еще юн и неопытен. Пойми, я не о себе сейчас пекусь. Я старик и мои дни в армии Родины сочтены.