Читаем Gaudeamus igitur полностью

Как ни сложно в это поверить, все преподаватели когда-то были адептами. И далеко не все — адептами идеальными, даже не подозревающими о существовании иных потайных комнат. Еще наивнее предполагать, будто за десять (пятнадцать, двадцать, пятьдесят — подчеркнуть нужное) лет, минувших со дня выпускного, магистры напрочь забыли о существовании таковых помещений.

Эгмонт Рихтер не был идеальным адептом. И на память ему жаловаться не приходилось. Он отлично помнил, в какой конкретно комнате собираются любители азартных игр. Лет пятнадцать назад, в бытность свою студентом, он там не раз бывал, наблюдая за игрой. Сам он играл очень редко за неимением свободных денежных средств, зато знал, что в случае крупного выигрыша счастливый победитель непременно поведет всю компанию в трактир. Есть хотелось всегда, деньги бывали значительно реже, а качество столовской еды в те годы ничем не отличалось от нынешнего. Подобный способ сэкономить средства не считался постыдным: все знали, что удача может и отвернуться, а тогда — кто знает, вдруг завтра тебе самому придется дожидаться чужой победы?

Став магистром, Эгмонт, как и прочие преподаватели, даже и в мыслях не держал, чтобы накрыть студентам малину, как это самое называли гномы с Южных Гор. Он прекрасно понимал, что играть все равно будут, а если так, то гораздо удобнее иметь возможность постоянно контролировать ситуацию.

Он и контролировал. По мере сил; а сил было немало.

Сегодня маячок, хитрым образом установленный у тамошней двери, снова подал сигнал. Это было странно, потому что нынче была среда, а игральными днями считались четверг и суббота. Насторожившись, Эгмонт включил эмпато-взгляд.

Обыкновенно из комнаты исходили вполне логичные эмоции. Азарт, интерес, злость, бешеная радость. Зависть, в конце концов, он привычно просматривал эмпато-слой, в случае чего будучи готов перекрыть адептам магическое поле. Эгмонт отлично знал, что проигравший запросто может колдануть победителя первым, что придет в не шибко умную голову. Добро, если при этом не развалится вся школа.

Но на сей раз там творилось нечто неописуемое.

Не сумев разложить эмоциональный поток на отдельные составляющие — что само по себе было странно, ибо эмпатию Эгмонт и знал и любил, — магистр отключил эмпато-взгляд и прислушался. Игральная комната располагалась двумя этажами ниже его кабинета.

Оттуда доносились какие-то странные звуки. Звуки определенно складывались во что-то знакомое. Двумя словами и одним жестом Эгмонт усилил слух.

Снизу немедленно донеслось:

На зеленой солнечной опушкеПрыгают зеленые лягушки!Ля-ля-ля, ля-ля-ля!!Ля-ля-ля, ля-ля-ля!!

Пение было хоровое, не слишком-то стройное, зато очень прочувствованное. Оно сопровождалось странными мягкими прыжками, будто заодно внизу отрабатывали какой-то танец.

Пока Эгмонт пытался поверить в то, что услышал, пение прервалось. Знакомый голос — услыхав его, магистр окончательно убедился, что внизу творится неладное, — бодро скомандовал:

— Стоп! Стоп, Хельги, я сказала!.. Ну в общем, лучше, чем в прошлый раз. Но вообще, вы в ритм попадать умеете? Половина классно поет, второй точно мгымбр на ухо наступил!

— А где которая? — мяукнул кто-то, чьего голоса Эгмонт не опознал, но на него тут же зашикали.

— Так. Теперь что касается лягушек. С лягушками уже лучше. Хельги у нас вообще молодец… нет, аплодировать пока не надо, еще рановато… Герцог, слушай сюда! Я понимаю, что ты лягушек видел исключительно жареных и на серебряном блюде!.. Но ты меня тоже пойми, ведь жареные лягушки по опушкам не прыгают! Больше натурализма, естественности там! И непосредственности тоже!.. Ну поехали!..

На зеленой солнечной опушкеПрыгают зеленые лягушки!

— Лягушки! Лягушки пошли!..

Послышались те самые мягкие прыжки.

«Ля-ля-ля, ля-ля-ля-а, Ля-ля-ля, ля-ля-ля-а-а!!!» — остервенело выводили порядком уже охрипшие голоса.

Эгмонт выключил дополнительный слух, от изумления даже забыв воспользоваться более экономичной формулой. Несколько секунд он просто сидел за столом, пытаясь прийти в себя. В ушах слегка звенело в ритме песенки.

На всякий случай захватив с собой пару накопительных амулетов, он вышел из кабинета и, закрыв дверь на ключ, отправился вниз.

Мы репетировали уже на пятый раз. Получалось все лучше и лучше, народ даже начал попадать в ноты. Генри Ривендейл, поняв, что терять ему нечего, обнаружил чудеса артистизма и отличное знание зоологии. Особенную натуралистичность образу придавал зеленоватый оттенок герцоговой физиономии. Видно, он представлял, что именно скажет ему герцогиня-мать, если узнает, как именно ее любимый сын организовал досуг.

Я размахивала шпагой, с каждым взмахом оценивая ее все выше и выше. Рукоять была точно под меня сделана, пальцы смыкались, как им и положено, плотно; запястье почти не устало, хотя я дирижировала уже минут сорок подряд.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже