Гаугразский пленник

— Возвращаемся. — Отрывистый голос, в котором, как и в потолке, не ощущалось надежности. — Надо найти какой-нибудь пролом… Только б не было больше толчка!..

— Подожди.

Он недоуменно взглянул на нее — а она отдала ему Валара, почему-то сразу умолкшего на мужских руках. Робни-ван что-то пробормотал, ему казалось бессмысленным и смертельно опасным оставаться сейчас на месте, он рвался бежать, действовать, спасать… Но он не знал, что нужно делать. А Мильям — знала.

— Подожди, Робни-ван… сейчас…

У нее должно получиться.

Шаг вперед. И еще один. Начертать правой рукой Знаки воздуха и тверди… а пальцы левой будто бы сжимают колючий шар, и необходимо представить его себе настолько явственно и ощутимо, чтобы невидимые иглы поранили ладонь…

Заклинание.

Быстрые бессвязные слова на одном из старинных, полузабытых наречий Гау-Граза…

И вспышка, и крик, и летит вперед игольчатый шар — а твердь и воздух, повинуясь древнему волшебству, стремительно меняются местами…

— Мильям!.. — выдохнул человек, которого раньше звали Пленником…

Она опустила руки.

Сплошной стены из беспорядочно наползающих друг на друга камней больше не было. Впереди, в свободном проеме, сверкали небо, зелень, синяя полоска моря.

И огромное, огненно-малиновое восходящее солнце.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Стажер Юста Калан.

— Раздевайтесь.

Помнится, на первом курсе мне казались чем-то из ряда вон выходящим три жалких КПП — по пути на прием к довольно крупному гебейному чину! Думаю, старику Чомски было бы приятно узнать, сколько проверок разного уровня я прохожу по дороге к собственному рабочему месту. Правда, по окончании испытательного срока меня обещали перевести из усиленного режима на общий… но к тому времени мне, наверное, уже будет все равно. Человек ко всему привыкает.

Полионный душ с контрастными добавками — кислый, щелочной-кислый, затем первая томография, потом смотрилка-«мокрица» заглядывает во все места, где теоретически можно установить «зеркальце», следом вторая томография, за ней лучевая дезинфекция, далее компенсаторный ионный душ и, наконец, идентификация ДНК-маячка. Лично я с нее бы и начинала: если что, экономилась бы масса ресурсов. Но в Глобальном социуме есть более авторитетные специалисты в области ГБ, нежели стажер Юста Калан.

После идентификации Сопровождающая выдает форменную конусиль — каждый день новую, рассчитанную строго по рабочему часоминимуму. Говорят, сотрудницы Департамента статистики добились права программировать накануне ее цвет и длину. В нашем департаменте никто на эту тему не чешется. И я в том числе.

Третья томография — а там начинаются КПП общего режима. Это уже легче, если, конечно, Постовых не глючит. Но для нас пару месяцев назад закачали новый комплект, поэтому все проходит четко, без глюков. В общей сложности двадцать восемь минут плюс-минус секунд десять.

Последняя томография, и стажер Юста Калан благополучно прибывает на работу.

Все наши, разумеется, уже были на месте — хотя я сегодня почти не опоздала. Проскользила к своему персоналу, по пути отражая, словно стрелы (это такое доглобальное оружие), вежливые корпоративные приветствия. В нашем департаменте работают солидные взрослые люди, к зеленому стажеру двадцати девяти лет они относятся с материнской-отеческой снисходительностью. Меня устраивает.

Персонал загружался долго: такое чувство, что со вчерашнего дня на него понавешали с десяток новых защитных примочек. В конце концов уставший от мерцания и цветных переливов монитор со вздохом выдал мою заставку: грустную птицу страуса из саванновой экосистемы. Птица сморгнула, взмахнув огромными ресницами, а госпожа Пиндал, наша руководительница (которой, естественно, видны с ее места персоналы каждого сотрудника), традиционно поджала губы. На ее собственной заставке — физиономия упитанного малыша: то ли внука, то ли дочки в молодости. И у всех служащих департамента, соответственно, тоже разнообразные детские мордашки.

Страус уступил место коммуникативной строке с вопросом начальницы относительно моего сегодняшнего рабочего плана. Я честно ответила, что намерена довести до ума доклад на отчетное заседание прогностической секции Регионального Консорциума ГБ, назначенное на послезавтра. Пиндальша удовлетворилась: собственно, она сама меня туда и рекомендовала. Как особо перспективный молодой кадр.

И чтоб вы не сомневались, я тут же открыла свою «рыбу». Проглядела по диагонали и убедилась, что никуда она не годится. Правда, впечатление могло оказаться ошибочным: самокритичность у меня, как известно, на грани комплекса социальной неполноценности. Поэтому убивать текст я не стала, а просто сдвинула его за пределы монитора и начала работу заново — как будто предыдущего варианта и не было. Согреваемая тайным знанием того, что на самом деле он все-таки есть. Пиктограммка в углу персонала дала понять, что у меня опять заработала коммуникативная строка. В принципе можно было посмотреть, что там, и попозже — никаких по-настоящему нужных сообщений я сегодня не ждала. Но не с моим любопытством.