Гаухаршад

Река, бегущая среди огромных валунов, поблёскивала своими крутыми боками в серебристом свете луны. Гаухаршад заворожённо глядела на тёмную воду, которая манила своей не умолкавшей бесконечной песней. Девушка присела на траву, хранившую прохладу ночи, и поёжилась:

– Присядь же со мной рядом, юзбаши, мне холодно.

В её голосе прозвучал не приказ, а жалоба ребёнка, нуждающегося в ласке и тепле. Турыиш опустился на траву. Он старался не касаться девушки, но она вдруг сама потянулась к нему, тесно приникла к горячей груди мужчины, обвила крепкую шею руками, так что не вырваться, не уйти из сладостного плена. У него перехватило дыхание, а Гаухаршад всё не разжимала своих рук.

– О, как мне желанны твои объятия, – сонным голосом пробормотала ханбика. – Коснись же моих губ поцелуем, хочу познать блаженство, которое сводит с ума. Не отвергай меня. Дай насладиться тем, что зовётся любовью.

– Госпожа… – Он едва переводил дух.

– Молчи. – Она коснулась мимолётным движением руки его губ и отдёрнула ладонь, словно обожглась. – Я так хочу!

Гаухаршад засмеялась лукаво, кокетливо качнула головой:

– Ты боишься греха, но разве не сказал один поэт: «Пусть я грешник, но мудрые грешных прощали, // Ведь имели они снисхожденье к греху…»

– Я не греха боюсь, госпожа, – с печалью отозвался Турыиш. – Боюсь той ненависти, что родится в вашем сердце, когда я покорюсь вашей мимолётной слабости. Вы созданы не для меня. Вы – вершина скалы, а я лишь трава у вашего подножья. Вы – драгоценный камень, сияющий в лучах яркого светила, а я – презренная медь, которая никогда не осмелится стать вашим обрамлением.

Гаухаршад откинула чадру прочь. Турыиш глядел и не мог отвести взгляда от блестевших в ночи глаз, насурьмлённых ресниц и сходящихся бровей, от слегка раскрытых уст девушки.

– И ты откажешь своей госпоже? – медленно протянула она. Руки девушки вскинулись вверх, высвобождая пышные волосы из плена многочисленных заколок и звенящих украшений. – Ты же говорил, что я красива. Разве я не желанна тебе, разве не видишь во мне женщины?

– Не искушайте, моя ханбика, прошу, пощадите. – Голос мужчины дрожал от едва сдерживаемого желания. – Моё падение станет и вашим падением. И если мне не страшно наказание за мои грехи, то ваши проклятья, госпожа, станут для меня горше и жгучей плодов адского дерева.

Но Гаухаршад словно и не слышала его, протянула нетерпеливые пальцы к поясу юзбаши, а другой рукой коснулась шеи мужчины, лаская его обнажённую кожу. Турыиш простонал и, стиснув зубы, опрокинул соблазнительницу в траву. Она испугалась его нежданного порыва, но через мгновение уже загорелась под обжигающими поцелуями, задрожала от неизведанного предчувствия того, чего так боялась и так страстно желала.

– Отец! – Этот громкий крик в ночи внезапно отрезвил их обоих. Турыиш поднялся на ноги, сжимая рукоять сабли, вслушался в темноту. Поднялась вслед за ним и Гаухаршад, принялась приводить в порядок одежды.

– Где вы, отец? – раздалось уже неподалёку. Юзбаши наклонился, торопливо нашарил в траве чадру ханбики.

– Позвольте, моя госпожа. – Турыиш накинул на голову девушки покрывало, скрыл от постороннего взгляда растрепавшиеся косы, опасно блестевшие глаза и губы, предательски хранившие следы его поцелуев.

Он отступил от своей повелительницы на почтительное расстояние и вынул саблю из ножен. Грозно звякнула сталь, и так же грозно он вопросил ночь:

– Кто здесь? Выходи!

– Отец! – Юноша, вынырнувший из темноты, кинулся в объятья юзбаши. – Это я, ваш сын Геворг!

– Геворг! – Турыиш с радостным изумлением разглядывал сияющее лицо сына. Он ощупал его плечи, руки, словно и не верил, что перед ним человек из живой плоти, а не джин, посланный Иблисом, дабы посмеяться над человеком. – Но как ты оказался здесь? Как нашёл меня?

– О отец! Об этом расскажет ваш брат.

– И Хыяли здесь? Поистине эта ночь полна неожиданностей. – Юзбаши вдруг поперхнулся, опомнился, что за радостью встречи совсем забыл о ханбике, безмолвно стоявшей в стороне.

– Простите, госпожа, позвольте представить вам моего сына. Если прикажете, ханбика, Геворг отправится с нами в Казань и будет служить вам так же верно и преданно, как служу я.

Гаухаршад шагнула вперёд, с холодностью взглянула в лицо юноши:

– Ваш сын не похож на вас, юзбаши, но… он красив.

Геворг опустился на колено, склонил голову:

– Благодарю, милостивая госпожа, за благосклонный взор, что вы обратили на меня. Но осмелюсь, как и отец мой, молить о большей милости: позвольте служить вам, светлейшая ханбика!

Гаухаршад хоть и сердилась на юношу, который нарушил таинство их свидания, решила сменить холодность на снисходительность:

– У вашего сына, юзбаши, изысканная речь. Я буду рада, если он станет служить мне. Пусть будет так!

– Благодарю, госпожа. Отныне мы ваши вечные рабы! – Почтительно поклонился Турыиш.

– Встретимся позже, – шепнула она, едва шевеля губами. Гаухаршад улыбнулась, она ожидала восторженного блеска в глазах мужчины, но увидела взгляд полный смятения.

– Всевышний уже спас нас, повелительница, – отвечал он. – Я более не позволю Иблису искушать меня.