Гауляйтер и еврейка

— Это будет поистине титаническая работа, черт возьми! Взгляните хотя бы на мостовую! Да, да, взгляните на эту мостовую! — снова воскликнул Таубенхауз, и его золотые очки блеснули. — Как в деревне — кривая, горбатая. Все камни разные, ни одной прямой линии; стыд и позор. Мне эта страшная мостовая бросилась в глаза еще на Вокзальной площади. А извилистые улочки в старом квартале города с нищенскими средневековыми домишками без каких бы то ни было удобств и с нарушением правил гигиены! Есть, конечно, любители старых строений, но мой девиз — долой этот хлам!

В пылу разговора он встал и обдернул жилетку. Все в этом человеке изобличало большое самомнение.

— Через несколько месяцев, — продолжал он, ударив ладонью по столу, — этот город станет одним из самых благоустроенных городов нашего возлюбленного отечества, за это я вам ручаюсь.

Фабиан кивнул головой в знак того, что не сомневается в словах бургомистра.

Ободренный Таубенхауз стал развивать свои планы и программу действий. Его золотые очки сверкали, и он то и дело стучал по столу ладонью. Те, что доверили ему этот прекрасный город, видит Бог, не раскаются!

— Город станет лучшей жемчужиной в венце немецких городов! — воскликнул Таубенхауз. — Он будет не только самым красивым, но и самым приятным и благоустроенным, это будет город музыки и театра, как Мюнхен, город искусства, как Дюссельдорф, — одним словом, в нем расцветут все искусства, и при этом я хочу, по возможности, поднять и его благосостояние. Жители его должны быть воспитаны в духе любви к отечеству и самопожертвования, в духе подлинной национальной солидарности. Жителям этого города будут завидовать все. Вы меня поняли?

Фабиан кивнул. «Не много ли будет, черт подери? — подумал он. — Впрочем, это в духе национал-социалистской партии, для которой нет ничего невозможного. Она ставит себе целью невозможное, чтобы достигнуть возможного».

— Мне кажется, я понял вас. Если суметь пробудить ум и сердце города, то ваша грандиозная задача окажется выполнимой.

— Ум и сердце города! — в восторге закричал Таубенхауз. — Золотые слова! Я вижу, вы меня поняли. Вы сами называете эту задачу грандиозной; да, это не пустяки! Конечно, мне нужно будет привлечь к ее осуществлению образованных, толковых людей, обладающих ясным, трезвым умом, людей, которые захотят мне помочь и которых, я надеюсь найти в процессе работы. Признаюсь откровенно, что я имел в виду и вас, господин Фабиан.

Фабиан встал и вытянулся, как офицер, выслушивающий приказ своего командира. Затем, вспомнив, что они не в Аргонском лесу, слегка поклонился.

— Располагайте мной по своему усмотрению, — произнес он не без торжественности. — Вы можете рассчитывать на меня. У меня только одна просьба: поскорей назначить мне участок работы.

Готовность Фабиана произвела на Таубенхауза благоприятное впечатление. Он удовлетворенно улыбнулся, и, выражение его лица стало еще более самодовольным.

— Я очень рад, что мы так хорошо поняли друг друга, — ответил он пронзительным голосом. — Но участок работы я смогу назначить вам, только поближе ознакомившись с вашими возможностями. Впрочем, первое задание я могу дать вам немедленно. Слушайте!

В ответ Фабиан вновь слегка поклонился.

Таубенхауз продолжал:

— Через две-три недели я надеюсь выступить перед горожанами с программной речью. Вы ведь понимаете, что всякого рода общественные обязанности и в особенности огромная административная работа в первое время не оставляли мне ни одной свободной минуты, не говоря уж о возможности сосредоточиться. Поэтому я просил бы вас подготовить для меня эту речь, исходя из только что высказанных мною взглядов. Вы поняли меня?

Фабиан снова кивнул.

— Прекрасно понял, — сказал он. — Я считаю это поручение большой честью для себя и постараюсь выполнить его так, чтобы вы остались довольны.

Таубенхауз тоже поднялся и подал Фабиану руку. Холодное, даже жесткое выражение его лица несколько смягчилось.

— Вы выросли в этом городе, — продолжал он, — и лучше меня знаете, что тут можно сделать. У меня до сих пор не было времени как следует ознакомиться с ним. Я слышал от моего друга, советника юстиции Швабаха, а его мнением я очень дорожу, что несколько лет назад вы произнесли в ратуше речь, которая произвела огромное впечатление. Может быть, вам опять удастся что-либо подобное. Прошу вас только помнить, что моя речь получит большой общественный резонанс и будет подхвачена всей немецкой прессой. Гауляйтер, вероятно, тоже будет присутствовать. Так что учтите: от этого выступления многое зависит. Надеюсь, что недели через две вы уже приготовите набросок речи.

Фабиан бросил быстрый взгляд на Таубенхауза.

— Если нужно, я могу представить набросок даже, через два или три дня, — сказал он.

Таубенхауз засмеялся.

— Мне не к спеху! Раньше чем через месяц я все равно выступить не сумею. А потом ведь говорят: поспешишь — людей насмешишь. И прежде всего я не хочу торопить вас. Не забудьте только упомянуть о городской мостовой.