Гав-мяу и сердца стук

Блузка с v-образным декольте, юбка с разрезом, туфли с небольшим каблучком и блеск для губ с ароматом спелой вишни ждали меня на прикроватном стульчике еще с ночи, в течение которой я не сомкнула глаз из-за кошмарных образов, встающих будто наяву, где я голой заваливаюсь в клинику, люди и животные укатываются со смеху от моего вида, мне делают строгий выговор и просят больше думать о работе, а не о сексе.

Боже, о чем думала я, когда шла на работу не в свой рабочий день?

Неужели, что незнакомый мужчина с бухты-барахты покажет мне свой красивый член при первом же рукопожатии? И главное, что мне это даст? Еще одно местечко в очереди? У меня не было даже животного, кроме сошедших с ума тараканов в голове!

Стоя в дверях подъезда, два раза я чуть не развернулась домой только от одной мысли, что Алпаслан может догадаться, в каком бреду с ним в главной роли прошли мои последние четыре дня.

Наконец, усилием воли я дала команду подсознанию решиться и уже дойти до турецкого сексуального гиганта и хотя бы посмотреть ему в глаза, если не на член, или остаться дома в свой заслуженный выходной и выбросить из башки эти бредни.

Да, у меня не было отношений вот уже как… Мысленно посчитав месяцы одиночества, я досчиталась до 11. Но это ж не повод сходить с ума от первого попавшегося мачо?

***

Я таки дошла до клиники с суровой решимостью поставить точку в этом «красивом-прекрасивом деле», но по лицу Сони заметила, что, по крайней мере, она точно догадалась, что мои разрезы, каблуки и гигиеническая помада надеваны не для нее. Я, в свою очередь, сверкнула глазом на необычно яркий не в мою смену макияж в стиле «дикие апачи» секретарши, и она едва заметно повела бровями в пренебрежении и отрицании этого факта на лицо. Тут вспомнилось, что девушка недавно рассталась с ухажером и, значит, находилась в свободном поиске. Так что мы оказались квиты.

Собравшись с духом и подготовив мнимый рассказ о забытом очень важном дневнике на рабочем столе, я решительно ворвалась в кабинет, где встретила высокого мускулистого турка, осматривающего серого британца Лиды, уж не знаю, Пикассо или Дали, нежно гладя волосатое кошачье тело своими волосатыми смуглыми ручищами. Это было первое, на что упал мой взгляд, но разглядев предмет помешательства последних дней целиком, я самоутешительно вдохнула и тут же свободно выдохнула, успокаиваясь окончательно.

Дело в том, что турок был невообразимо хорош собой. Настоящий бог, истинная правда. Лида не преувеличивала ни на грамм. Большой, красивый, мускулистый, с открытым турецким лицом и белозубой улыбкой, как и положено настоящему восточному принцу, смуглый и весь будто покрытый малиновым сиропом, который хотелось вкушать и слизывать, особенно глядя в чуть раскосые смоляные глаза с нависшими черными бровями, подпрыгнувшими вверх при моем появлении.

И выдохнула я с успокоением только потому, что сей белозубо-мускульно-фактурный образ был как раз не в моем вкусе. От слова абсолютно. Мужчины с фигурными кубиками, надраенными мускулами, начищенными зубищами, идеально подстриженными и нагеленными челками вызывали у меня интерес исключительно в практическом контексте: хотелось узнать, какие упражнения они делают, чтоб шарик превратился в кубик, и какой отбеливатель используют для зубов и белого белья, и тому подобное.

Время будто остановилось, а лицо Алпаслана Арыевича вдруг трансформировалось в образ моего бывшего парня, и я явственно вспомнила, собственно, за что вообще полюбила его. Какие, если не такие, мне нравятся мужчины?

Как говорят психологи: перво-наперво пришедшая мысль – самая верная. Я полюбила Гришу за его характер, хотя именно из-за характера мы и расстались…

Мой бывший парень был с понятиями и принципами. Непоколебимыми. Например, не мог есть в общепите! Готовил либо сам (изумительно, замечу!), либо приглашал в места, где блюда кашеварились не из дешевого гнило-замороженного сырья, доставленного в контейнере с хлоркой из Китая или незнамо откуда, а произведенными знакомыми людьми исключительно для поддержания человеческого здоровья и долголетия.

Никогда не прощал обид и предательств, а также не слыл ханжой. Если кто-то не пришелся Грише по сердцу, он просто вставал и уходил и не появлялся там, где мог встретить тех, на кого не мог смотреть без презрения.

Многие выходы в свет, тусовки с друзьями, дни рождения пришлось позабыть по этой причине или посещать в одиночку. В душе я гордилась Гришей, что он может быть честным: видя мразь и подлеца, дурака или клоуна, не улыбаться, а просто встать и уйти или дать в морду, не боясь суда, кроме божественного.

Красивый ли у него был член? «Красивый», – грустно вспомнила я, подошла к столу, поискала свою мнимую пропажу, поохала, что не нашла, и спокойненько вышла из кабинета, мило попрощавшись с любовниками и любовницами.

Соня хотела продолжить немую перепалку насчет турка и моего внезапного появления в сексуальном прикиде, но ее горящий взгляд споткнулся о мой потухший. Может быть, она подумала, что конкуренция смутила меня. Но мне было все равно.