Гавайи Миссионеры

Поворачивайте! Девочки не нужны!

И ватага разочарованных красавиц-островитянок вернулась к берегу, где, не скрывая досады, принялась одеваться.

На борту "Фетиды" никогда прежде не видевший обнаженных женщин Эбнер Хейл, словно в тумане, обратился к своим друзьям:

-Да, на Лахайне придется здорово потрудиться!

В это время с берега на бриг отправились двое совсем других представителей острова. Поначалу появилось каноэ, что вызвало на берегу новую волну оживления, а Хейл заметил, что на корме и у носа лодки стоят слуги с жезлами, украшенными желтыми перьями. Среди возбужденной толпы неторопливо двигались двое самых огромных людей, каких Эбне-ру когда-либо приходилось видеть.

Это мой отец! - прокричал Кеоки Канакоа миссионе рам, а затем, приблизившись к Хейлу, повторил специально для него: - Тот высокий мужчина - мой отец. Он управляю щий королевскими имениями.

А я-то думал, что он - король Мауи, - разочарованно вздохнул Эбнер.

Я этого никогда и не утверждал, - ответил Кеоки. - Люди в Бостоне посчитали, что мне нужно так говорить, что бы произвести большее впечатление на американцев.

А кто эта женщина? - поинтересовалась Иеруша.

Моя мать. Она считается главным вождем всех остро вов. Если моему отцу требуется посоветоваться с ней по вопро сам государственного управления, он должен вползать в ее жилище на четвереньках. Так же, как и я.

Выстроившись у перил брига, миссионеры наблюдали за тем, как огромная женщина наполовину перевесилась через борт каноэ, а толпа почтительных слуг помогала ей переместить гигантское тело в лодку. Мать Кеоки, длинноволосая величественная женщина свыше шести футов роста, благородной осанки, весила более трехсот фунтов. Ее обнаженная рука могла поспорить своей толщиной с телом любого из окружавших ее мужчин, а тело, обмотанное несколькими слоями разноцветной тапы, скорее подошло бы какому-нибудь лесному гиганту. По одному ее туловищу можно было понять, что эта женщина занимает очень высокое положение в обществе. Однако наиболее ошеломляющее впечатление производили ее груди, свисавшие двумя коричневыми громадинами поверх причудливого красно-желтого одеяния. Мужчины-миссионеры пораженно уставились на женщину, а она взирала на них с благоговением.

-Мы называем ее Алии Нуи, - с почтением в голосе про шептал Кеоки, немного растягивая титул своей матери: "али- и". - Именно из нее истекает мана для нашего племени.

Эбнер смотрел на своего молодого друга-христианина с изумлением, словно тот произнес что-то непростительно ошибочное:

-От Господа Бога, а не от алии нуи проистекает духов ность, - поправил он.

Молодой гаваец покраснел и поспешил пояснить:

-Когда всю жизнь прожил с одной идеей, свои мысли лег че излагать более привычными понятиями.

Эбнер снова нахмурился, будто все его занятия с Кеоки пропали втуне:

-Бог это не "более привычное понятие", Кеоки. Бог - не что настолько величественное, что стоит вне общего понима ния и не терпит обобщений и сравнений. Ты же не молишься Богу лишь потому, что он стал для тебя "более привычным по нятием".

Хотя Эбнер говорил презрительным тоном, глаза Кеоки наполнились слезами радости, и он постарался поскорее уйти от неприятного разговора:

Прости меня, брат Хейл, - сокрушенно вздохнул Кео ки. - Я сказал не подумав.

Я считаю, будет лучше, Кеоки, - отозвался Эбнер, - если с этого момента ты станешь обращаться ко мне, как

прежде: преподобный Хейл. Твой народ может неправильно истолковать слово "брат" в этом смысле.

А разве мы уже не договорились, что всегда будем назы вать друг друга "братьями" и "сестрами"? - неожиданно вмешалась в разговор Иеруша.

Так мы решили обращаться друг к другу только между собой, - спокойно объяснил Эбнер.

Но разве Кеоки - не один из нас? - не отступала жен щина.

Я считаю, что слова "мы" и "один из нас" в данном слу чае подразумевают только тех, кто посвящен в сан и их жен, - рассудил Эбнер.

Когда тебя посвятят в сан, Кеоки, ты сможешь обра щаться к моему мужу "брат Эбнер", - убедительно произнес ла Иеруша. - Но хотя это время еще не наступило, для тебя я все равно остаюсь "сестрой Иерушей". - Она подошла к мо лодому человеку и добавила: - Твои отец и мать - очень кра сивые люди.