Гавайи Миссионеры

Скажи, что ты будешь очень счастлива сделать это, - быстро зашептал Эбнер на ухо Иеруше.

Обе жены священников поклонились и сказали:

Мы сошьем вам платье, Малама, но у нас, наверное, не найдется столько ткани, потому что вы очень большая жен щина.

Не серди ее! - предупредил Эбнер, но быстрый ум Мала мы сразу же ухватил все нюансы, заставшие Иерушу врас плох, и она рассмеялась:

Даже если сложить все ваши крохотные платья, - и она провела рукой вдоль ряда миссионерских жен, - мне и тогда бы не хватило ткани. - После этого она подала сигнал своим слугам, и из каноэ были принесены свертки. Когда их начали разворачивать, перед глазами изумленных женщин предста ли самые лучшие китайские ткани всевозможных цветов. Ос тановившись на ярко-красном и темно-голубом материалах, Малама указала пальцем на незамысловатое домашнее пла тье, в которое была одета Аманда Уиппл, и спокойно объяви ла: - Когда я вернусь на берег, у меня будет точно такое же.

Отдав распоряжения, Малама заснула, а слуги с опахалами, украшенными перьями, отгоняли мух от ее обнаженного тела. Когда она проснулась, капитан Джандерс поинтересовался, не угодно ли Маламе будет откушать еды с корабля, но та высокомерно отказалась, и вместо этого велела поднять с каноэ свои продукты в больших сосудах из бутылочных тыкв. И пока жены миссионеров корпели над изготовлением платья, размерами больше напоминавшего палатку, Малама, удобно устроившись на парусине, вкушала огромные количества жареной свинины, хлебного дерева, печеного мяса собак, рыбы и запивала это все напитком "пои". Время от времени она давала себе отдохнуть, и тогда слуги постукивали по ее животу, производя своеобразный массаж по старинному обычаю, чтобы Малама могла еще поесть. В эти минуты гигантская женщина довольно похрюкивала, в то время как пища укладывалась поудобнее в ее громадной утробе.

- Алии Нуи надо много есть, - с гордостью пояснил Кеоки. - Она принимает пищу пять или шесть раз в день, чтобы простые люди издалека могли понять, что Малама - великая женщина.

До самого вечера трудились женщины над платьем, а их мужья молились о том, чтобы Малама благосклонно их приняла и разрешила миссии работать в Лахайне. Но, наверное, с неменьшим энтузиазмом молились моряки: они с нетерпением ждали того момента, когда и все миссионеры, и эта толстуха, наконец, покинут "Фетиду", чтобы на борт с берега смогли приплыть заждавшиеся девицы и заняться своим привычным делом.

* * *

На следующее утро в десять часов огромное красно-голу бое платье было готово, и Малама приняла его, не удосужив шись даже поблагодарить женщин. Она жила в том мире, где все, кроме, разумеется, ее самой, являлись слугами. Платье надевали аккуратно, как прилаживают навес над торговой лавкой в Новой Англии. Затем длинные темные волосы Ма ламы выпустили наружу, и они тяжелым водопадом легли на ее спину. Женщины ловко застегнули пуговицы, подпра вили пару стежков у талии, и великая Алии Нуи подпрыгну ла несколько раз, чтобы поудобней разместить свое тело в

столь непривычном наряде. Затем она широко улыбнулась и, обратившись к сыну, произнесла:

-Ну, вот, теперь я настоящая христианка! После этого Малама повернулась к миссионерам:

-Мы очень ждали от вас помощи, - начала она. - Мы знаем, что есть такие места, где люди живут лучше нас, и мы хотим, чтобы вы научили нас этому. В Гонолулу первые мис сионеры уже учат наш народ читать и писать. В Мауи я буду вашей первой ученицей. - Она произвела какие-то подсчеты на пальцах и твердо заявила: - Через один лунный месяц - и запомни это, Кеоки! - я смогу писать свое имя и передам его в Гонолулу с каким-нибудь посланием.

Это был момент принятия серьезного решения, и все на борту "Фетиды" поразились силе воли этой удивительной женщины. Все, кроме одного человека. Эбнер Хейл подумал, что, хотя такое решение Маламы было замечательным для страны безграмотных язычников, все же начинать надо было не с этого. Поэтому он приблизился к Алии Нуи и негромко произнес:

-Малама, мы принесли вам не только алфавит и приеха ли не только для того, чтобы научить вас писать свои имена. Мы принесли с собой слово Божье, и пока вы не примете его, все, что вы напишете, не будет иметь никакого значения.

Когда эти слова были переведены Маламе, на ее луноликом лице не отобразилось ни единой эмоции. Она лишь так же спокойно заявила:

У нас есть боги. Нам нужно научиться читать и писать.

Но письменность без Бога бесполезна, - упорствовал Эбнер, и при этом его маленькая светлая голова едва доходила до шеи Маламы.

Нам говорили, - не менее твердо продолжала женщи на, - что письменность идет на пользу всему миру, а вот Бог белых людей помогает только белым людям.

Вам все неправильно объяснили, - настаивал Эбнер, подавшись вперед.

К всеобщему удивлению, Малама никак не отреагировала на этот выпад, а только повернулась к женщинам и спросила:

Кто из вас жена этого маленького человечка?

Я, - не без гордости сказала Иеруша.

Маламе это понравилось. Она успела заметить, как ловко Иеруша управлялась с шитьем не совсем обычного платья, и поэтому объявила: