Гавайи Миссионеры

Проанализировав подобные куплеты, Совет заключил, что, учитывая условия жизни на островах, было бы благора зумно требовать даже от тех молодых людей, кто жил, тща тельно соблюдая все священные заповеди, брать с собой своих обращенных в веру женщин. Еще более убедительным казалась

уверенность в том, что женщины, как более цивилизованные существа, сами наглядно являлись вестниками христианской жизни. Следовательно, Совету требовались женщины не только для того, чтобы стать верными супругами миссионеров. Преданная молодая жена сама по себе являлась наиболее убедительным представителем миссионерства. Итак, юноши разъезжались по всей Новой Англии, в пятницу знакомились со скромными христианками, в субботу делали предложение, и, выждав положенные три недели после помолвки, женились и сразу же отплывали с молодыми супругами на Гавайи.

Но ни одна из этих любовных одиссей не оказалась настолько странной, как та, которая выпала на долю Эбнера Хейла. Когда в начале июля он покинул Йель, получив духовный сан в конгрегационной церкви, в юноше было пять футов и четыре дюйма роста, он весил сто тридцать шесть фунтов, имел болезненный желтоватый цвет лица, отличался сутулой фигурой и сальными светлыми волосами, которые зачесывал на прямой пробор и укладывал при помощи воды. Эбнер носил черный фрак, такой популярный среди священников, узкий ситцевый галстук и новую касторовую шляпу, которая возвышалась над его головой дюймов на пять. Среди его скудного багажа, умещавшегося в небольшой коробке, самым ценным предметом считалась маленькая щеточка, которой, по совету приятелей, он причесывал свою шляпу. И это было, пожалуй, единственным проявлением тщеславия, которое мог себе позволить юный Хейл, поскольку считал, что именно по этой шляпе его сразу могли распознать как служителя церкви. На свои ботинки из дорогой кожи с тиснением, он, например, вообще не обращал внимания и совершенно за ними не ухаживал.

Когда дилижанс доставил его в Мальборо, он вышел из него с напускной важностью, поправил свою высоченную шляпу, под хватил коробку и направился домой. К его величайшему разоча рованию, никто из жителей Мальборо даже не побеспокоился о том, чтобы поздравить его с окончанием учебы и посвящением в духовный сан. В этой необычной шляпе его попросту никто не узнавал, и он дошел до самой аллеи, ведущей к дому, так ни с кем и не поговорив. Здесь он остановился на пыльной дорожке, чтобы молча поприветствовать, как он чувствовал, в последний раз, свой холодный и недружелюбный дом, в котором родилось вот уже несколько поколений Хейлов. Ему показалось, что этот дом отмечен такой любовью, что Эбнер не удержался, склонил

голову и заплакал, переполняемый эмоциями. Так он простоял несколько минут, пока его не заметили младшие Хейлы. Они-то и привели сюда всех остальных членов семьи, чтобы горячо поприветствовать Эбнера, вернувшегося домой.

Как только все семейство собралось в строгой передней комнате, Гидеон Хейл, которого так и распирало от гордости за сына, посвященного в духовный сан, предложил:

-Эбнер, пожалуйста, прочитай свою первую молитву в этом доме.

И молодой Хейл, выбрав своей темой строчки из Левита: "И каждый возвратитесь в свое племя...", тут же ударился в небольшую проповедь. Вся семья светилась от счастья, а когда эта импровизированная служба закончилась, скромная долговязая Эстер отвела брата в сторону и прошептала:

Со мной случилась самая замечательная вещь, брат!

Отец уже успел рассказать мне, Эстер. Мне очень прият но узнать, что на тебя снизошла милость Господня.

Было бы тщеславием с моей стороны самой говорить об этом, раскраснелась Эстер. - Я хотела побеседовать совсем о другом.

О чем же?

Не так давно я получила письмо!

От кого?

Из Уолпола, штат Нью-Гемпшир, - уклончиво ответи ла сестра.

Теперь настала очередь Эбнера краснеть, и хотя ему не хотелось демонстрировать свой повышенный интерес к этому делу, он все же вынужден был, запинаясь, спросить:

-Это письмо... от...

Однако он так и смог договорить до конца, поскольку ему пришлось бы назвать то имя, о котором он не рассказывал пока что никому на свете. Ему казалось неправдоподобным, что он вообще знал о существовании Иеруши Бромли, не говоря уже о том, что в скором времени ему предстояло сделать ей предложение, и Эбнер боялся даже произносить ее имя вслух, что бы не сглазить.

Эстер Хейл взяла ладони брата в свои и произнесла:

-Это письмо пришло от одной из самых милых, тактич ных, нежных молодых христианок во всей Новой Англии. Она называет меня сестрой и просит, чтобы я помогла ей и по молилась за нее.

Можно мне увидеть это письмо? - попросил Эбнер.

О нет! Нет! - отчаянно запротестовала Эстер. - Оно прислано мне строго конфиденциально. Иеруша написала... Правда, у нее замечательное имя, Эбнер? Ведь именно так зва ли мать Иофама из Книги Царств. Она написала мне, что со бытия развиваются настолько стремительно, что ей обяза тельно нужно поделиться ими с верной подругой. Ты даже удивишься тому, о чем она просила в своем письме.

О чем же?

Она расспрашивала о тебе.

И что же ты ей ответила?