Гавайи: Миссионеры

– Тогда вам следует перейти на касторовое масло и по больше передвигаться.

– Я не могу пить касторовое масло, брат Уиппл.

– Тогда просто ходите по палубе.

Измученные запорами миссионеры послушно принимали и рвотный корень, и ревень, и каломель, и даже касторовое масло, а также старались как можно больше гулять по кораблю. Всем им не хватало движений. После завтрака все те, кто мог передвигаться, умышленно опускались и поднимались по трапам или вышагивали по корме, снуя, как загнанные звери между загородкой для скота и мачтой "Фетиды". Иногда они ходили так часами, словно пытаясь пристыдить свой непокорный кишечник и каким-то образом заставить его работать. Но, увы, ничто им не помогало.

В дальней части жилых помещений располагалось одно-единственное отхожее место, невероятно зловонное, и даже если прикинуть, что каждый миссионер занимал его на пятнадцать минут (что в их состоянии было неудивительно) то получалось, что уборная была занята, в общей сложности, в течение пяти с половиной часов. Неудобства осложнялись ещё и тем, что некоторые особенно усердные миссионеры нередко принимали по удвоенной дозе ревеня, касторового масла, рвотного корня и каломели, причем одновременно, и уборная им требовалась гораздо чаще, чем раз в день.

Поэтому по инициативе брата Уиппла, с согласия капитана Джандерса и при посильной помощи Кеоки Канакоа в самой дальней части кормы была выстроена импровизированная дополнительная открытая уборная. В условный час все женщины спускались вниз в каюты, и тогда священники, один за другим, испытывали судьбу на открытом стульчаке, в отчаянии упираясь руками в деревянные доски, умело сколоченные великаном Кеоки, и выставив на удивление проплывающим китам свою голую задницу.

Шли дни, и миссионеры упорно продолжали тренироваться в ходьбе. Бойкие моряки, не испытывающие никаких проблем с кишечником из-за постоянной напряженной физической работы, время от времени заключали пари относительно того, кто из миссионеров следующим будет восседать на опасном стульчаке, а постоянную ходьбу пассажиров взад-вперед матросы между собой прозвали "миссионерским вальсом".

Как-то раз измученный и несчастный Эбнер обратился к брату Уипплу с вопросом:

– Почему же Господь причиняет нам такие страдания и ничего не делает в отношении этих нечестивых матросов?

– Все очень просто, брат Хейл, – рассмеялся доктор. – По началу мы дружно страдали от морской болезни и основательно прочистили свой кишечник. Затем мы старались есть понемножку, и вся пища начала плотно укладываться в нижней части живота. Из-за отсутствия свежих овощей и фруктов пища уплотнялась ещё больше. Но самое главное – мы же совершен но не занимались физическими упражнениями, и нам не приходилось трудиться. А матросы делают это каждый день, вот и получается, что Бог присматривает за их животами.

Эбнер даже не стал разбираться, надо ли сейчас укорять брата Уиппла в богохульстве, настолько плохо он себя чувствовал, потому просто коротко ответил Джону:

– Мне очень дурно.

– Позвольте мне осмотреть ваши глаза, – велел Уиппл и, заметив неясные желтоватые пятна на белках, кивнул:

– Да, выглядите вы ужасно.

– Что же мне делать? – с мольбой в голосе спросил Эбнер.

– Продолжать гулять по кораблю, – только и смог посоветовать Уиппл, и "миссионерский вальс" возобновился.

* * *

Сам брат Уиппл предпочитал гулять по палубе по ночам. Именно тогда он мог позволить себе немного заняться наукой и понаблюдать за звездами, которые всегда так притягивали его. Он настолько увлекся беседами с моряками об астрономии, что стал нередко пропускать вечерние службы, а такое недопустимое поведение привело к тому, что Эбнер попросил двух других братьев переговорить с Джоном и повлиять на него.

– Мы все являемся одной семьей, и это вам хорошо известно, брат Уиппл, – начал один из священников. – И наши молитвы можно вполне считать семейными.

– Простите, мне кажется, я стал немного рассеянным, – извинился Уиппл. Но как только один из миссионеров произнес "Аминь!", молодой врач ловко поднялся по трапу и погрузился в очередную беседу об астрономии.

– Как чувствует себя моряк, когда его корабль пересекает экватор, а Полярная звезда исчезает с небосвода? – поинтересовался Джон.

– Ну, видите ли, – начал мистер Коллинз, – неважно, как бы хорошо вы ни были знакомы с южными звездами, в груди всегда ощущается тоска и щемящая боль в тот момент, когда знакомые ориентиры начинают исчезать за горизонтом.

В результате долгого общения с помощниками капитана Уиппл научился определять долготу и широту места по Боудичу. Расчеты, которые доктор производил для себя, в точности совпадали с теми, которые делал сам капитан Джандерс, и последний как-то заметил:

– Из вас получился бы куда более опытный и надежный штурман, нежели миссионер.

– До вашей души ещё дойдет дело, и мы успеем спасти её, – отозвался, улыбнувшись, Уиппл. – Вот увидите! А если бы мне удалось вытащить сюда сейчас брата Хейла…

– Нет уж, – покачал головой Джандерс, – пусть лучше остается там, где он есть.