Гавайская рапсодия

- Если честно, мне не хотелось. Они молча прошли еще немного. Затем Сидней сказал:

- Вы, кажется, не любите эту страну.

- Просто там у меня никогда не было дома, - пробормотала Констанс.

- Ваша тетя не любила вас?

Закусив губу, Констанс искоса посмотрела на него. В прохладном свете луны четко вырисовывался его властный профиль.

- Я ей была не нужна, - удивляясь себе, ответила она. - И я не могу ее за это винить. Нам обеим было нелегко.

- Она по-прежнему живет там?

- Она умерла, когда я была в Японии. - И, прежде чем он успел задать еще один вопрос, Констанс спросила:

- А вы? У вас большая семья?

- Есть двоюродные братья и сестры, - ответил он. - А родных нет.

- Кажется, мы оба оторваны от этого мира.

- Оторваны? - Его голос звучал спокойно и задумчиво. - Значит, вот как вы себя видите? Одинокой и потерянной?

- Нет, конечно нет, - поспешно ответила она, понимая, что ее словам недостает искренности. Заинтересовавшись раковиной, лежавшей в песке, Констанс наклонилась, чтобы он не мог видеть ее лица. - Ничего подобного, - наигранно веселым тоном сказала она. - У меня есть друзья, есть любимая работа, есть свой дом, будущее, наконец. Я просто неудачно выразилась.

- Вы скорее проговорились. Констанс тоже хотела узнать о нем все.

- А что вам больше всего нравится из того, чем вы занимаетесь?

Он чуть пожал широкими плечами и без колебаний ответил:

- Мне нравится, что пусть немного, но я меняю этот мир. К тому же, должен признаться, мне нравится занимать ум труднейшими задачами и находить их решения.

- Ваша работа не обманывает ожиданий?

- У меня и не было никаких иллюзий, - сухо сказал он.

- Где вы работали?

- Сначала в Австралии, потом в Лондоне. - И он принялся рассказывать об Австралии.

Констанс подумала, что ничего не может быть чудеснее, чем вдыхать прохладный морской воздух и слушать Сиднея, который рассказывает ей о том, как жил в Австралии. Она словно его глазами увидела эту огромную солнечную страну.

Затем они говорили о Лондоне. Констанс втайне обрадовалась, когда выяснилось, что в этом городе им понравилось одно и то же. Когда Констанс заявила, что современное искусство оставляет ее равнодушной, Сидней засмеялся и стал говорить о Галерее Тейт в Лондоне. Констанс хотелось, чтобы их прогулка никогда не кончалась.

Но, конечно, это было невозможно. Прогулка кончилась, и самым нелепым образом. Констанс смотрела на своего спутника, а не под ноги. Она оступилась, и Сиднею пришлось подхватить ее, чтобы она удержалась на ногах.

У нее перехватило дыхание, когда к ней на мгновение прижалось его стройное крепкое тело. Она тут же вспыхнула от желания, затуманившего рассудок.

Дрейк отчетливо понял, что с ней происходит. Его глаза прищурились и блеснули из-под темных ресниц. Его тело словно проснулось и по-мужски откликнулось на женский призыв.

- Черт, - сказал он. Потом наклонился и поцеловал ее.

Если бы он не сделал этого, Констанс смогла бы сохранить самообладание и чувство собственного достоинства. Но в то мгновение, когда его губы коснулись ее губ, Констанс растерялась, полностью отдаваясь его поцелую и тем чувствам, которые только он мог пробудить в ней.

Их поцелуй был долгим и страстным. Констанс забыла о том, что не должна позволить себе привязаться к Сиднею, и о том, что этот человек может быть для нее опасен. Она забыла обо всем на свете, кроме мучительной радости, которую доставляло ей прикосновение его губ. Но тут вдруг Сидней поднял голову и сказал хриплым и прерывистым голосом:

- Нет, это невозможно.

Он даже не знал, насколько это невозможно. Констанс не могла прийти в себя, она медленно и осторожно провела языком по его шее, там, где пульсировала жилка, и почувствовал вкус мускуса, вкус мужчины, вкус его, Сиднея.

- Да, я знаю, - протянула она. - Это совершенно невозможно.

Дрейк с придыханием вполголоса рассмеялся, нежно взял ее за подбородок и повелительно сказал:

- Тогда прекрати это, девочка моя.

- Почему? - Ее ресницы опустились, спрятав глаза. Она не отдавала отчета тому, что делает, что говорит, она потеряла всякую власть над собой... - Ты сказал, что это невозможно, и я согласна с тобой...

Ей самой эти слова показались чужими, словно их произнесла не она, а какая-то другая женщина. Это должно было напугать ее, но Кон-станс не почувствовала страха; напротив, она была в восторге, так как видела, что Дрейк возбужден не меньше, чем она.

Его глаза горели желанием. Конечно, он по-прежнему контролировал себя, но она видела, что ему это дается с трудом.

Она тронула его ладонью за подбородок.

- Все это неважно, - мягко сказала она. - Мы ведь уже больше не увидимся.

- Ты что предлагаешь? Одна ночь, и все? Его тихий, почти без выражения голос не смягчил резкости слов. Ее щеки вспыхнули. Она быстро приложила к ним дрожащие ладони. Ей вдруг стало очень стыдно, но она старалась не подавать виду.

- Нет, - вздохнув, сказала она. - Нет. Но должна признаться, что у меня было такое искушение.

Дрейк скупо улыбнулся.

- У меня тоже, - тихо сказал он. - Ты заставила меня позабыть о здравом смысле. А теперь идем, нам лучше вернуться.