Гавань измены (ЛП)

В перерывах он слышал, как джентльмены заявляют, что война должна вестись решительно и не стоит жалеть для этого усилий, в то время как другие придерживались мнения, что не нельзя допускать никаких послаблений дисциплины, а при взаимодействии служб должны преобладать искренняя добрая воля и сотрудничество.

В какой-то миг ему послышалось, будто сообразительный на вид военный, обеспечивающий сэра Хильдебранда количественными данными и пояснениями, заметил, что он против тирании и французского господства в мире, но, возможно, Стивен просто задремал на мгновение. В любом случае, ни его мнения, ни мнения Грэхема прямо никто не спросил. Оба пропустили все возможности для вмешательства. А что касается Грэхема, тот все это время оставался мрачным и демонстративно молчал.

Стивен ожидал, что Рэй, поприветствовавший его вежливым поклоном, присоединится к нему после окончания собрания и подробнее расскажет о «деликатном деле», которое упоминал во время их встречи ранее.

«Мне стоило получше разузнать о его мыслях и намерениях, прежде чем втягивать Лауру Филдинг», — размышлял он. Лаура уже сунула голову в петлю, и хотя она почти наверняка сможет избежать неприятностей, став королевским свидетелем [13], тяжелая длань власти причинит ей немало страданий.

К тому же он предпочитал дурачить французских агентов без вмешательства со стороны: это очень деликатные операции и, как ему казалось, ими должен был заниматься один хорошо подготовленный человек.

«Мне не стоит раскрывать себя сегодня», — решил Мэтьюрин. — С другой стороны было бы интересно узнать, что Рэй может рассказать об Андре Лесюере, упомянутом Грэхемом.

Как оказалось, ему не представилось случая ни раскрыть себя, ни узнать о Лесюере. Погруженный в разговор с секретарем адмирала, Рэй, прощаясь, лишь в очередной раз кивнул и обменялся со Стивеном многозначительным взглядом, словно говоря: «Видите, как сильно я занят — мое время мне не принадлежит».

В эти утренние часы Джек Обри находился на верфи, обсуждая с корабелами бесчисленные проблемы, связанные с его любимым «Сюрпризом». Корабелы и их начальники были людьми полностью продажными, но признавали, что есть огромная разница между деньгами государственными и частными, и что за свои личные траты капитан обязан получить соответствующий результат. К тому же они были вполне способны на искусную работу, и Джека полностью удовлетворили новые диагональные висячие кницы из далматинского дуба и стрингеры, идущие к корме от грот-русленей в тех местах, где фрегат получил сильные повреждения.

Он также поверил корабелам, что, не считая церковных праздников, работа займет еще полную неделю. Однако они достаточно смутно представляли, сколько всего этих праздников, и когда Джек поднялся по временному трапу на опустошенную палубу, стряхивая с мундира и бриджей древесные стружки, они послали за календарем, считая праздники один за другим и яростно споря, являются ли для плотников дни святого Аничето и святого Кукуфата нерабочими полностью или, как и для конопатчиков, только с полудня.

Джек все это записал. Он знал, что адмирал — человек старой закалки. Сэр Фрэнсис может и не принадлежал к числу тех офицеров, кто требует от своих людей выполнения всех поручений с удвоенной самоотдачей, но безусловно, являлся одним из самых влиятельных и дотошных. Он не терпел лени ни на квартердеке, ни где-либо еще, а когда запрашивал заключение, отчет или донесение о состоянии корабля, любил получать ответ очень быстро.

Иногда, конечно, такие быстрые заключения, отчеты или донесения оказывались менее точными, чем более неторопливые и продуманные версии, но как адмирал любил говаривать: «если будешь долго стоять и размышлять, какую ногу первой просунуть в бриджи, то скорее всего, упустишь прилив, а ягодицы так и останутся неприкрытыми». Он утверждал, что скорость — суть атаки, и его действия хорошо подтверждали правдивость этого высказывания.

— Мистер Уорд, — обратился Джек к своему писарю, ожидавшему на квартердеке с судовым журналом под мышкой, — будьте так любезны, составьте записку о том, что состояние «Сюрприза» позволяет выйти в море в течение тринадцати дней — его орудия в порядке, запасы воды пополнены, а выбленки привязаны к вантам — и предоставьте ее мне, как только окончится смотр.

Они шли по мосткам к темным баракам, где жили «сюрпризовцы». Обри ждали, и все его офицеры присутствовали при визите капитана. Несчастный, потерянный Томас Пуллингс тоже находился здесь, стоял немного поодаль, так чтобы не казалось, будто он посягает на территорию своего преемника, Уильяма Моуэта.

На Средиземноморском флоте еще четверых повысили в звании до коммандера, и они тоже оказались предоставлены сами себе на берегах Мальты. И если бы возникла какая-нибудь вакансия — событие крайне редкое — велика была вероятность, что один из них ее займет, в чем все они были крайне заинтересованы.