Гавань измены

— Две тонны прямо на носу, вдавливая фрегат в волну? Это будет хватка дьявола: сразу срежет два узла в крутой бейдевинд. Кроме того, есть еще грота-штаг, знаешь ли, и оттяжки, а ещё как быть с якорями? Нет-нет, доктор, я извиняюсь, но так не пойдет. Сожалею, но тебе следовало бы сообщить обо всем раньше, я бы сразу возразил — сразу бы сказал, что так не получится даже на линейном корабле, за исключением, возможно, корабля первого ранга, где, может, найдется для него местечко на шлюпочных блоках.

— Но это же модель доктора Галлея, — упавшим голосом произнес Стивен.

— Но с другой стороны, — продолжил Джек с фальшивой жизнерадостностью, — подумай, каким благом станет размещение на берегу! Потерянные канаты, якоря... Я уверен, что адмирал порта время от времени станет одалживать тебе плоскодонную баржу, чтобы осматривать дно.

— Я со своей стороны тоже питаю глубокую признательность к доктору Галлею всякий раз, когда определяю высоту звезд, — добавил шкипер «Дромадера».

— Все моряки должны быть признательны доктору Галлею, — подтвердил его помощник, и это, видимо, отражало мнение всех присутствующих на борту.

— Ну, сэр, — сказал шкипер, обращаясь к Стивену с видом явного сострадания, — что мне делать с вашим бедным колоколом — с бедным колоколом доктора Галлея? Сгрузить его на берег как есть или разобрать на части и сложить в трюме, пока вы не решите, как с ним быть? Я должен что-то сделать, чтобы очистить люк, и очень-очень быстро. Видите ли, лихтеры отчалят, как только казначей верфи доберется до Адмиралтейской бухты. Вон он, около «Эдинбурга», болтает с капитаном.

— Прошу, разберите его на части, капитан, если это не слишком трудоемко, — попросил Стивен, — у меня есть на Мальте друзья, на чью преданность, думаю, я смогу положиться.

— Никаких проблем, сэр. Дюжина болтов, и всё готово, делов-то.

— Если его можно разобрать на части, — воскликнул Джек, — то это все меняет. Если его разобрать на части, то можно погрузить на борт, в трюм, собирая все вместе, только когда потребуется — в мертвый штиль или в порту, или когда корабль лег в дрейф. Я немедленно пришлю свой баркас.

«Странно, — размышлял Джек, пока дайса скользила в сторону верфи, - но если бы я стоял на своём собственном квартердеке, они бы никогда, никогда не осмелились болтать о докторе Галлее. Я чувствовал себя как Юлиан Отступник на скамейке епископов... прекратил бы все это на борту собственного корабля... уважение значит очень многое — кроткие в доме отца своего... и таких большинство, осмелюсь заметить». Тем не менее, его собственные дочери не были столь кроткими: Джек вспомнил их пронзительный рев: «Папа, папа, давай же, папа. Мы никогда не взберемся на холм на такой скорости. Прошу, папа, не ползи как слизняк». Раньше это было бы «долбаный слизняк» — девочки научились вольностям в речи у моряков, которые составляли часть их домашней обслуги, но в последнее плавание или два Софи взяла дело в свои руки, и теперь девчачьи крики типа «проклятый увалень» или «толстозадый ублюдок» слышались только в отдаленных уголках рощи Эшгроу.

— Интересно, чем Грэхэм нас угостит, — внезапно произнес Стивен, нарушив молчание.

— Чем-то хорошим, я уверен, — отозвался Джек, улыбаясь.

Профессор Грэхэм был известен своей бережливостью, но те, кто называл его жадным, скупым, скаредным, скрягой или чем-то похожим, ошибались, и когда он закатывал пирушку, а в этом случае — прощальный ужин своим бывшим товарищам по «Вустеру», «Сюрпризу» и еще парочке друзей и родственников из шотландских полков, то делал это весьма щедро.

— Будет странно, если ты не получишь свою «пятнистую собаку». Он особенно просил меня рассказать о твоих любимых блюдах.

— Буду с нетерпением ждать, — голос друга вдруг без каких-либо усилий поднялся до оглушительного рыка, когда он крикнул, — только стань мне поперек клюзов, и я раздавлю тебя, недоделанный сын египетской шлюхи, — в сторону гички по перевозке шерсти, и этот крик отразился эхом от обоих берегов.

— Но теперь я подумал, — продолжил Джек, — и полагаю, лучше доплыть до «Эдинбурга» и позаимствовать катер у Дандаса. Катер невероятно широк, гораздо удобнее нашего собственного, а поскольку «Эдинбург» встал на якоре на глубине в десять саженей, то подходит гораздо лучше, чем зловонная лужа «Сюрприза». Не сомневаюсь, что Дандас набросит канат на колокол и даст тебе погрузиться. Хотя думаю, будет лучше, если сначала юнга или мичман спустятся в нем, чтобы удостовериться, что штуковина работает.

— Профессор Грэхэм, сэр, добрый вечер, — произнес доктор Мэтьюрин, входя в комнату коллеги, — я заглянул к вам сразу после прогулки по дну моря.

— Да, — сказал Грэхэм, оторвавшись от своих бумаг, — так я и понял. За вами наблюдали с Барракки в подзорные трубы, как вы пузыри пускали в своем перевернутом котелке: полковник Виль поставил пять к двум, что вы больше не всплывете.

— Я искренне надеюсь, что он проиграл, бесчеловечный негодяй.