Гавань Командора

Мне показалось, что идея подготовить засаду ему понравилась, но то, что она пришла не в его светлую голову, заставляло искать слабые стороны в плане. Зачастую очевидные, на которые легко смог бы найти возражения даже я.

– Полки в любом случае надо подтягивать ночью. А стрельцов убрать к чертовой матери. Толку от них… Только под ногами путаются. – Стрельцов Командор откровенно не жаловал.

Царь тоже стрельцов не любил с детских лет, но все-таки его несколько задевало, когда так пренебрежительно относились к основе его войска. Пока задевало. Скоро полетят стрелецкие головушки, давая Сурикову возможность написать бессмертную картину. Но притом Петр понимал справедливость прозвучавших предложений и возражать не стал:

– Так и сделаем. Я к полуночи Гордона пришлю с потешными и бутырцами. А потом и сам подъеду пострелять малость. Раньше смысла не вижу. Ладно. Не прощаюсь. Михайло! Ты с кем?

– Я останусь здесь, государь, – без колебаний принял решение Голицын. – Со своей ротой.

– Как знаешь, – настаивать на чем-то Петр не стал. Хотя порою пить с ним приходилось в приказном порядке.

– Уж полночь близится, а Патрика все нет. – Несмотря на показную иронию, на душе было неспокойно.

– А ночь в июле только шесть часов, – в тон мне отозвался Сергей. – Вот только укачивать кого-то в колыбели не стоит. И полночь, кстати, давно миновала.

Мы сидели в крохотной ложбинке позади батареи у почти погасшего костра, пили кофе из запасов Командора и курили трубки. Каждые четверть часа очередная мортира грозно бухала, оглушала нас, посылая в сторону крепости бомбу, напоминая тем самым туркам о нашем существовании и о нависшей над ними угрозе.

Гордона с обещанными полками действительно все не было. Как не было и обещавшего подъехать Петра. В итоге все прикрытие составляли две роты преображенцев да стрелецкий полк.

Десяток штуцерников Командор заранее выслал попарно в секреты. Этих людей он готовил не только к стрельбе, но и к разведке. По прошлому опыту знаю, нет ничего хуже – сидеть, не ведая о творящемся в округе.

– Заблудись, наверное, – подал голос Голицын. – Темно же.

Вождение войск в темноте – целое искусство. Тут при дневном свете маневрирование удавалось не очень, а уж ночью…

Разлитую в воздухе тревогу ощущали все. Иначе с чего бы Командору произнести успокаивающе:

– Ничего. Орудия заряжены картечью. Уж пару сюрпризов мы в любом случае преподнесем. А вы бы, Юрик, шли пока к себе. Мало ли чем черт не шутит?

Вместо ответа Женя провел рукой по струнам. Явно хотел исполнить какую-нибудь подходящую к случаю вещь, но Командор покачал головой, и пришлось умолкнуть не начиная.

Мы бы в самом деле могли уйти. Никаких обязанностей у нас с Женей не было. Так, задержались с друзьями. Но что-то продолжало удерживать нас у погасшего костерка. Нечто иррациональное, бессмысленное с точки зрения логики, однако важное для нас.

– Вот так и ходи в гости, а тебя потом гонят в три шеи. Куда мы пойдем, Командор? Ночь же на дворе, а места незнакомые. Еще заблудимся, – возразил я. – Да и сам говорил – утро скоро.

Ответить Командор не успел. От орудий к нам торопливо спустился недавно ушедший туда Гранье и коротко сообщил:

– Идут!

Как он смог что-либо углядеть в темноте, оставалось тайной. Но до сих пор Жан-Жак не ошибался никогда. И подтверждение этому пришло буквально спустя минуту в виде одного из дозорных егерей.

– Турки! Много! Прямо на пушки прут!

– Роты, тихо в ружье! Стрелецкого полковника ко мне! – едва ли не шепотом распорядился Командор.

Стрельцы тоже не спали, и потому полковник, уже в летах, бородатый и вечно всклокоченный, появился быстро.

Чины частенько не играли роли. Даже Алексашка был всего лишь поручиком. Поэтому разбираться, почему им командует капитан, стрелец не стал. Видел его беседующим с царем, и этого было достаточно. А ведь мог бы поспорить. Единого начальства в прикрытии не было, но уж как-то само выходило, что «потешные» всегда главенствовали над прочими родами войск.

– Сразу после залпа атакуешь турок. Задача – хоть всем полечь, но орудия не отдавать. Иначе на том свете достану. Я с преображенцами ударю во фланг. Если получится – пытаться ворваться в крепость. Людям передай – подмога скоро подойдет. Все. Выполнять, – тон у Сергея был таков, что никаких возражений последовать и не могло. Но на всякий случай Сергей повернулся ко мне: – Юра, проследи. На рожон не лезь.

Полковник растворился во мраке, и мне пришлось следовать за ним почти наугад. От покинутой ложбинки грянула песня. Очевидно, Кабанов специально решил позабавить напоследок турок, показать, что их тут явно никто не ждет.

Всего лишь час дают на артобстрел,
Всего лишь час пехоте передышка…

Интересно, многие ли понимали, о чем поется в песне? Вроде по-русски, а явления нет. И еще долго не будет. С нашей помощью – возможно никогда. Если удастся переменить хоть что-нибудь.

Я был несправедлив к стрельцам. Выдвинулись они достаточно тихо. Мы практически подошли к орудиям, когда над полем прозвучал резкий выкрик Гранье:

– Пли!