Гавань притяжения

Фемаль-корвари, возраст — преклонный, не рожала, скафандр, очень дорогой и совершенный для своей эпохи, выпущен не менее семисот лет назад исчезнувшим уже промышленным кланом Кун; по некоторым признакам, несерийный, делался под заказ. В ранце за спиной, помимо минимального набора жизнеобеспечения — мю-спектрограф неизвестного производства, на два поколения опережающий тогдашние возможности Корвара. Приборы такого уровня Империя Человечества освоила совсем недавно — но в конструкции и назначении у экспертов сомнения нет. Правда, спектрограф тоже стал частью камня...

Умирая, она-застряла в переходе.

У нее не было ни одного проводника, значит, смерть ее была случайностью. Тогда, семьсот с лишним лет назад. Тогда, когда Кассандана была диким и мало кому известным миром, скрытым на краю пылевого облака, вдали от основных торговых маршрутов.

И тогда, когда человечество еще даже не помышляло о космосе, не думая о своей судьбе и о тех катаклизмах что вытолкнут его в ледяные просторы Вечного Одиночества.

Что она искала здесь? Вряд ли ее привел сюда поиск смерти, дорога к Призрачным... Тут что-то другое, но не менее важное. Что? И почему окаменелая ее суть — мертвая ли, вот в чем вопрос! — стала для кого-то товаром?

—      Мы едем в Альбертвилль, — произнес Йорг, когда усадьба Кортенов показалась на обзорном экране. — Дядюшка Джон обещал мне обеспечить нам проводников для отличного путешествия по заповедным местам. Если ты в чем-то не готова, все нужное мы купим на месте.

—      Я так обидела тебя? — едва не всхлипнула в ответ Нина.

—      Нет, что ты. — Йорг снова ощутил укол вины. — Но раз уж я оказался в Блуа, мне хочется увидеть его в наиболее диком, так сказать, виде. Иначе какой смысл? К тому же, хм, - теперь он улыбнулся искренне, без намека на профессионально сыгранную фальшь, — ты так привыкла видеть меня в образе джентльмена, пусть и обремененного порою службой, что...

—      Что? — опять испугалась Нина.

Что тебе давно пора понять: на самом деле я часто бываю другим. Тоже офицером СБ, но... Хочешь узреть меня настоящего? Зловещего и ловкого кроманьонца, умеющего загнать зайца в чистом поле, ур-рр!

—      А женам офицеров, облаченным в лисьи шкуры, полагается разделывать этих самых зайцев кремневыми ножами? — очень серьезно поинтересовалась девушка.

—      Безусловно. Но я все-таки смогу предоставить тебе стальной...

Лорд Джон вышел на свист своей машины, и по тому, с какой искренней радостью он обнимал Нину, Йоргу вдруг стало понятно, насколько мучительной была жизнь в этом, внешне таком респектабельном, доме. Пряча глаза, он отнес рюкзак и сумку Нины в свою комнату. Сейчас он ощущал себя предателем. Никогда ранее Детеринг не позволял своим чувствам вступать в конфликт с обязанностями, но теперь он испытывал искреннюю грусть. Ему не хотелось лгать добряку Джону, и уж тем более — Нине. Самым разумным в данной ситуации было бы отправить ее домой, а самому вылететь в Альбертвилль: терять время в поисках неведомо чего. Он посмотрел на себя в зеркало и вздохнул. Лжец. Да не просто лжец, а офицер, сознательно подвергающий опасности жизни представителей мирного населения!

Хотя с другой стороны — оперативник, имеющий право временной мобилизации любых лиц, способных держать оружие... Уж так гласит Закон, а термин этот — «все, способные держать оружие» — не от хорошей жизни изобретен. Но кто, собственно, в Империи Человечества держать оружие неспособен? Малые дети и такие, как леди Янина... Столетний пилот, давно сидящий с выводком праправнуков на фамильной ферме, хватанет рому и поднимет звездолет в свой последний бой, а побратим его десантник встанет, расправит плечи да велит подать ему доспех. Нечто подобное уже было на Авроре и на Орегоне — совсем вроде бы недавно. Дрались в обороне руиноподобные корабли с седыми экипажами, и ходили на абордаж десантники, уволившиеся по старости сорок лет тому...

И кресты им стоят каменные — дедам и прадедам. Они себя не жалели: зачем? Сил для одного-единственного боя им хватало, а срок, природой отпущенный, — хоть так, хоть этак, но — давно на исходе. Смерть в постели, в окружении потомков — это для живописцев классической школы. Свет, полутень, позы заранее скорбящих... Смерть пилота — в бою, мгновенном, но насыщенном событиями до последней миллисекунды: маневр, огонь, скорость, попадания! Огонь, огонь! Нам уже умирать, теперь без сомнений, так чего жалеть — огонь, огонь, огонь!

Пока Нина приводила себя в порядок с дороги, Йорг отошел за угол дома и набрал Пулавски.

—      Послушай, старина, — сказал он ему, — у меня к тебе небольшая личная просьба...

— Я весь внимание, дорогой мэтр! — по голосу капитана слышно было, что он взволнован. — Для вас — все что угодно.