Гавань Семи Ветров

Тяжелые кованые доспехи и легкие, более декоративные, чем боевые, кольчуги. Бахтерцы, сияющие железной чешуей, кирасы — для тех, кто не может или не хочет приобретать полный доспех. Стальные перчатки и поножи, странные сочетания железных пластин и шипов, предназначенных не только для защиты, но и для нападения. Шлемы — высокие и округлые, открытые и глухие, легкие каски и массивные сооружения, состоящие из множества шарниров и снабженные тонкого плетения хауберками. Топоры, алебарды, тяжелые булавы и боевые молоты-чеканы, мечи всех мыслимых размеров, кинжалы — от смахивающего на шило-переросток корда, до огромных, уже больше подпадающих под определение «короткий меч».

Да уж, судя по обилию орудий убийства, особым миролюбием здешние жители не страдали. Да и с чего бы — вся история Империи, начиная от ее зарождения на обломках изрядно потрепанных во время Войны Магов уделов и заканчивая днями сегодняшними, представляла собой бесконечную череду войн. Войн ради добычи, ради расширения территории — а в последнее столетие в основном ради удержания и сохранения в неизменности уже достигнутого.

Но вот наконец Жаров добрался туда, куда собирался с самого начала. Здесь, в этой части города — одной из самых богатых, — обитали золотых дел мастера. Здесь продавали то, что заставляло сильнее забиться сердца многих и многих поколений женщин. Золото, серебро, а для тех, кому тощий кошелек не позволял прицениваться к ажурному плетению золотых нитей, можно было подобрать что попроще — медные, оловянные и даже железные украшения, изделия из цветного стекла, иногда беззастенчиво выдаваемого особо нахальными торгашами за натуральные самоцветы. Драгоценный морской и дешевый речной жемчуг, драгоценные камни — настоящие, не дешевые стекляшки… Любой знал, что снаружи были выставлены лишь самые заурядные поделки, предназначенные для простонародья. А там, в глубине лавочек, можно было встретить настоящие шедевры, в том числе и старые, пришедшие из давно минувших времен. И цена у них была соответствующая, не с кошельком Дениса было присматриваться к браслетам эпохи Таласа Первого или кольцам, выкованным из красного золота во времена, когда еще не родились создатели Хрустальной Цитадели.

Солнце клонилось к закату, тени на улицах становились все длиннее, и уже слуги стали заносить товар с улиц обратно в лавки — день прошел. Те, кто желал что-то купить или кого удалось зазвать и соблазнить обманчиво низкими ценами, уже сделали свой выбор, а те, кто не успел, — что ж, теперь им надо будет войти в двери. К тому же там, под рукой у хозяина, лежал самый ценный товар… а всякие безделушки — ну не держать же их всю ночь на улице.

Денис постепенно начинал испытывать все большее и большее раздражение. День прошел впустую — он обошел десятки лавочек и нигде не сумел найти ничего подходящего. То, что было ему вполне по средствам, казалось Жарову грубым, лишенным изящества… а вещи тонкой работы, вышедшие из рук гномов или древних мастеров, стоили столько, что были по карману далеко не всякому из лордов. Давно уже надо было бы остановиться на какой-нибудь безделушке… но каждый раз, покидая очередного несколько огорченного торговца, Денис лелеял надежду, что уж в следующем месте он наверняка найдет что-нибудь привлекательное. Такова уж природа человеческая, всегда хочется верить, что лучшее — впереди.

Но надежды эти становились все более и более призрачными. Вот уже широкоплечие слуги — а каких же еще нанимать в ювелирные лавки — начали посматривать на него косо. Мол, добрый человек, пора бы и честь знать, вон скоро и сумерки сгустятся, а хотя стражи на улицах и немало, но вечер — время для пива в тавернах, а отнюдь не для выбора золотых поделок… тем более дорогих. Да и сами хозяева, видимо, нутром чувствовали, что привередливый и в то же время не слишком уж богатый покупатель лишь зря отнимает их время. И хотя на лицах оставалась любезная улыбка, но вот радушия в голосе становилось все меньше и меньше. Что поделать, любой опытный купец с первого взгляда видит, что собой представляет клиент, что ему можно предложить да какую назвать цену — и будет ли скупиться или просто возьмет не торгуясь, небрежно швырнув на стол тяжелые золотые монеты.

Поймав на себе явно недовольный взгляд очередного слуги-телохранителя, Денис вздохнул и покинул очередную лавку. За его спиной слуга, тихо поминая недобрым словом всяких, бродящих тут ради одного «посмотреть», старательно запирал массивную дверь. Стражи в городе немерено, и с темных дел Мастерами патрули особо не церемонятся… но береженого, как говорится, бог бережет. Или, применительно к данному случаю, Светлая Эрнис.

— Слышь, голуба…

Денис почувствовал, как его дергают за рукав. Обернулся. Рядом стояла скрюченная старостью бабка — на вид ей было лет сто, как только жива еще. В свете уже почти скрывшегося солнца было видно изрезанное глубокими морщинами лицо, крючковатый нос и бледные, почти белые глаза. Старуха была вся замотана в какие-то немыслимые обноски… а вот пахло от нее хорошо. Хлебом… свежим, горячим хлебом.